Page 1

Секция «Юриспруденция»

1

Секция «Юриспруденция»

Подсекция «Гражданское право»

Эвикция и виндикация в контексте проблемы конкуренции исков

Климовский Станислав Сергеевич

студент 4-го курса факультета подготовки кадров для органов юстиции,

Национальная юридическая академия Украины имени Ярослава Мудрого,

Украина, г.Харьков

e-mail: klimovskyiss@gmail.com

Институт защиты права собственности является одним из наиболее значимых в

системе гражданского права. Самостоятельный выбор способов защиты дает возможность

разносторонне

и

всемерно защитить права

и

законные

интересы субъектов

имущественных отношений.

Конкуренция исков понимается как принадлежность кредитору нескольких

теоретически равных друг другу, альтернативных и направленных на защиту одного и того

же права или интереса требований к должнику; право или интерес при этом

обеспечиваются по выбору кредитора каким-либо одним из наиболее приемлемых по

практическим соображениям способов. Несколько иное виденье конкуренции исков

предлагают украинские учёные, в частности И.В. Спасибо-Фатеева под конкуренцией

исков

понимает выбор для защиты

нарушенного

права едино

возможного

из

существующих исков, который исключил бы применение неподходящего в этом случае

иска. В контексте конкуренции исков следует обратить внимание на особенности

применения эвикции, как механизма защиты прав собственника.

Эвикция (лат. evictio, от evinco — побеждаю, добиваюсь, отсуживаю) понимается

как отсуждение у покупателя приобретенного им имущества за договором купли-продажи

по мотивам, возникшим до составления договора.

Ее осуществление возможно путем реституции и виндикации. Часто институт эвикции не

позволяет определить существо иска об отсуждении, что обостряет вопрос конкуренции

виндикации и реституции. За структурой эвикция являет сложный юридический состав, в

котором средством удовлетворения требований собственника выступают виндикация,

реституция в возможной совокупности с кондикционными требованиями.

Виндикация (от лат. vindico – защищаю, требую, заявляю претензию) – заявление

исковых

требований

невладеющего

собственника

к

незаконно

владеющему

несобственнику с целью восстановить нарушенное владение вещью путем изъятия ее в

натуре. Виндикационный иск базируется на признании права собственности абсолютным

правом, которое не утрачивается с незаконным выбыванием вещи с владения собственника

и

переходом во владение других лиц . Виндикацию

можно применять

как

самостоятельный способ защиты прав собственника, так и в виде составляющей сложного

состава эвикции.

При эвикции важным остается выбор способа удовлетворения требований

собственника, что влечет за собой конкуренцию между реституцией и виндикацией. Хотя

реституция и виндикация направлены на защиту прав собственника, природа этих понятий

достаточно разная. Виндикация вытекает из субъективного права собственности, а

реституция из недействительной сделки, в силу чего первая имеет вещной характер, а

Ломоносов – 2009

2

вторая обязательственный. Следовательно, при оспаривании сделки нельзя утверждать что

право собственности принадлежит исключительно собственнику (это должно быть

доказано

в

процессе оспаривания). Поэтому, применение виндикационного иска

недопустимо при оспаривании сделки, как самостоятельного способа защиты, в этом

случае правильно применять двустороннюю реституцию.

Недействительные сделки в соответствии с гражданским законодательством

делятся на ничтожные и оспариваемые. Под ничтожными сделками понимаются те,

недействительность которых установлена законом. А оспариваемыми являются те,

недействительность которых прямо не установлена законом, но одна из сторон, или другое

заинтересованное лицо опровергает ее действительность по мотивам, предусмотренным

законом.

Как

сложный юридический

состав, эвикция

включает в

себя

мотивы

недействительности сделки, которые в зависимости от ситуации могут быть различные, но

следует обратить внимание на их остаточный характер. Так, квалификацию сделки между

неуправомоченным традентом и приобретателем всякий раз необходимо начинать с

последовательного исключения всех возможных специальных составов предусмотренных

гражданским законодательством. А так как часть составов предусмотренных ГК

устанавливает ничтожность сделок, то во всех остальных случаях ее ничтожность должна

устанавливаться после исключения специальных оспариваемых составов. Между тем,

признанию сделки ничтожной может воспрепятствовать ее очевидная оспариваемость, что

усложняет понимание эвикции и соотношения ее средств.

Следует также отметить, что мотивы оспаривания сделки определяют средства

удовлетворения интереса собственника, то есть виндикационным, реституционным или

кондикционным путем. Именно они определяют единственно верный способ, который

полностью удовлетворяет требования собственника.

Хотя

виндикационный

способ

защиты

является самостоятельным, но в

соотношении с эвикцией его следует рассматривать, как один из возможных способов

зашиты, но не основной. Так, ГК устанавливает общее правило двусторонней реституции,

согласно которому при недействительности сделки каждая из сторон обязуется вернуть

другой стороне в натуре все, что она получила на исполнение этой сделки, а в случае

невозможности такого возврата, в частности, когда полученное состоит в пользовании

имуществом, исполнении работ, предоставлении услуг, - возместить стоимость того, что

получено, за ценами, которые существуют на момент возмещения.

Последствия недействительности сделки применяются при признании договора

недействительным, а виндикация – в зависимости от того, пребывает ли имущество у лица,

которое завладело им без достаточных правовых оснований или у добросовестного

приобретателя, который приобрел его на основании оплатного или безоплатного договора.

В частности, если лицо незаконно, без соответствующих правовых оснований завладело

имуществом, право на виндикацию сохраняется

у собственника без каких-либо

ограничений. Но если имущество находится у добросовестного приобретателя, право на

виндикацию сохраняется только в случае если имущество было отчуждено лицом, которое

не имело право его отчуждать, о чем приобретатель знал или мог знать. При этом если

имущество было приобретено добросовестным приобретателем за оплатным договором, за

собственником сохраняется право истребовать такое имущество у приобретателя только в

случае потери имущества собственником или лицом, которому он передал его во владение,

Секция «Юриспруденция»

3

выбыло из владения собственника или лица, которому он передал имущество во владение

не с их воли иным путем. Право на истребование имущества от добросовестного

приобретателя сохраняется за собственником без каких-либо ограничений только при

условии, что имущество, которое выбыло из владения собственника вне его воли, было

приобретено добросовестным приобретателем безвозмездно.

В контексте затронутой

проблематики также интересны ошибки, которые

наблюдаются в практике украинского судопроизводства. Так, распространены иски о

признании ничтожных сделок недействительными вместо применения последствий

недействительных сделок. Также часто заявляются исковые требования о признании

сделки про приобретение имущества добросовестным приобретателем недействительной и

применение последствий его недействительности в случае отчуждения лицом, которое не

имело право его отчуждать; этот способ удовлетворения требований собственника может

негативно отобразится на защите прав добросовестных приобретателей, поэтому следует

применять виндикационный иск.

Доктринальное исследование особенностей способов защиты имущественных прав

и внесение соответствующих изменений в законодательство также как решение задач

связанных с конкуренцией реституции и виндикации, даст возможность лучше защитить

законные интересы собственников, добросовестных приобретателей и других участников

гражданско-правового оборота.

Правовые проблемы осуществления коллекторской деятельности в России

Усманов А.Н.

Студент 4 курса

Филиал Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина в г.

Набережные Челны, Россия

E-mail: aidar.chelny@mail.ru

Коллекторская деятельность в России имеет сравнительно короткую историю, всего

несколько лет прошло с момента появления первых специализированных организаций.

Разумеется, взысканием задолженности различными способами как юридическим бизнесом

или частью работы кредитных организаций занимались и до этого, но не было четкой

специализации и связанного с ней термина.

Сущность работы коллекторской организации состоит в том, что эта специализированная

организация работает по возврату кредиторам просроченных задолженностей, действуя как

доверенное

лицо, уполномоченное

банком

или

другой

организацией

взыскивать

задолженности.

Необходимость появления именно коллекторского подхода к взысканию задолженности

определяется, прежде всего, бурным ростом кредитования.

Дополнительными

причинами

появления коллекторских организаций, например

работающих с кредитными организациями, является желание последних сосредоточиться на

профильной деятельности по предоставлению денежных средств, а не их взысканию. Также

взыскание

долгов с

помощью

коллекторских

организаций

позволяет избежать

репутационных рисков, которые сопутствуют конфликтам при работе с долгами, по сути,

дистанцироваться от негативно воспринимаемых процессов.

Количество коллекторских организаций на сегодняшний день существенно увеличилось,

однако до настоящего момента специального нормативно-правового акта регулирующего

Ломоносов – 2009

4

данную деятельность принято не было, а общие положения гражданского законодательства

не учитывают особенностей, характерных для субъектов коллекторской деятельности, а

также специфики правоотношений, возникающих между коллекторскими организациями и

другими участниками гражданского оборота. Такое положение заставляет говорить об

объективной необходимости законодательного регулирования коллекторской деятельности.

Целью принятия специального Федерального закона, регулирующего коллекторскую

деятельность, должна стать защита прав и законных интересов не только кредиторов, но и

самих должников, от действий кредиторов и коллекторов. Прежде всего, в Законе следует

определить понятие коллекторской деятельности, с указанием форм осуществления такой

деятельности.

В нашем понимании, «коллекторская деятельность» – это юридические и фактические

действия, совершенные

субъектом коллекторской

деятельности, направленные

на

добровольное погашение должником в пользу кредитора просроченной задолженности, а

также действия по взыскания задолженности с должника в судебном порядке.

Для того чтобы обезопасить должников и кредиторов, следует ввести ряд

законодательных ограничений

на

занятие коллекторской

деятельностью, например:

лицензирование коллекторской

деятельности; установление минимальной

величины

уставного капитала

для

организаций, занимающихся

коллекторской

деятельностью;

наделение их специальной правосубъектностью, то есть обязанностью заниматься только

строго

определенными

видами

деятельности;

страхование

профессиональной

ответственности коллекторских организаций и др.

Также, в Законе необходимо четко определить статус лиц, имеющих право заниматься

коллекторской деятельностью, с определением обязательных требований к таким субъектам

(например, условия об образовании, стаже, отсутствии судимости, о сдаче экзамена, членство

в саморегулируемой организации), и установить порядок приобретения данного статуса.

Представляется необходимым создание саморегулируемых организаций коллекторов,

целями деятельности которых будет являться регулирование и обеспечение деятельности

коллекторских организаций.

Введение специальной правосубъектности коллекторских организаций невозможно без

внесения изменений в Общероссийский классификатор видов экономической деятельности

(ОКВЭД), в котором понятие коллекторской деятельности в настоящее время отсутствует.

Получается, что фактически экономическая деятельность есть, а юридически она отсутствует.

Этот разрыв между практикой и правом должен быть ликвидирован.

Еще одним обстоятельством сдерживающим развитие коллекторских организаций,

является запрет на передачу персональных данных заемщика, без его согласия, третьим

лицам, что препятствует кредитным и иным организациям, под страхом привлечения их к

ответственности, в обращении к коллекторам. Поэтому, необходимо подтвердить, что

передача кредитором информации о заемщике и своих правоотношениях с ним не является

нарушением Федерального закона «О персональных данных» .. В связи с этим следует

указать также на признание конфиденциальными сведений передаваемых кредитором

субъектам коллекторской деятельности, с возложением на последних обязанностей по охране

персональных данных должника и запретом на передачу их третьим лицам.

Необходимо также рассмотреть вопрос о возможности взыскания с заемщика расходов

кредитора на возвращение задолженности. Фактически речь идет о расходах, которые лицо,

чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления

Секция «Юриспруденция»

5

нарушенного права.

В Законе следует предусмотреть ответственность субъектов коллекторской деятельности

за неисполнение или ненадлежащее исполнение возложенных на них обязанностей, а также

за нарушение прав и законных интересов должников и кредиторов. Например, в качестве мер

воздействия, возможно

исключение

субъекта

коллекторской

деятельности

из

саморегулируемой организации, приостановление и отзыв лицензии.

Появление

обозначенного федерального

закона

позволит

ускорить

развитие

коллекторской

деятельности, обозначит ее

правовые

рамки, будет

способствовать

повышению профессионализма коллекторских организаций, защите прав и законных

интересов

должников и

кредиторов, а также

поможет

развитию

современных,

цивилизованных, основанных на соблюдении закона рыночных отношений.

Литература

1. О персональных данных. Федеральный закон от 27.07.2006 г. № 152-ФЗ. //

"Российская газета". - 29.07.2006 г.- № 165.

2. http://www.bir-invest.piorit.com/3.html

Антисоциальные сделки и иски налоговых органов: попытка нового толкования ст. 169

ГК РФ.

Клементьев А.П.

Студент

Институт целевой подготовки, Московская государственная юридическая академия им.

О.Е. Кутафина

E-mail: klyoma@rambler.ru

Как известно, в российском гражданском праве существует несколько оснований

ничтожности сделок. Но ни одно из них не вызывает столь оживленные дискуссии, как ст.

169 ГК РФ, которая содержит правовые последствия сделок, противных основам

правопорядка и нравственности, также известных под названием антисоциальных.

Особенную актуальность данная статья ГК приобрела в связи с множеством исков о

применении последствий ничтожности антисоциальных сделок, которые предъявляли

налоговые органы. Зачастую арбитражные суды удовлетворяли подобные иски и взыскивали

в доход государства все полученное сторонами по таким договорам, что вызвало негодование

бизнес-сообщества

и

критику со стороны

подавляющего

большинства

правоведов.

Негативная судебная практика по ст. 169 многократно повысила налоговые риски

предпринимательской деятельности в России и создала серьезную угрозу стабильности

гражданского оборота.

Данной тематике уделяли внимание многие известные цивилисты, среди которых А.М.

Эрделевский, Е.А. Суханов, А.Л. Маковский, К.И. Скловский, а также другие ученые и

юристы-практики. В научных работах, доступных нам сегодня, в основном обосновывается

невозможность применения последствий ничтожности антисоциальных сделок к договорам,

преследующим цель уклонения от уплаты налогов.

Практически во всех толкованиях обнаруживается некое общее для современных

цивилистов понимание сути ст. 169 ГК РФ как специальной нормы по отношению к ст. 168

ГК РФ. Таким образом, антисоциальная сделка всегда противоречит закону, но далеко не все

незаконные сделки являются противными основам правопорядка и нравственности.

Ломоносов – 2009

6

Большинство авторов сходятся во мнении, что последствия ничтожности, предусмотренные

ст. 169, должны применяться к сделкам купли-продажи имущества, изъятого из оборота или

ограниченного в обороте (ст. 129 ГК РФ), а также к сделкам по отчуждению предметов,

представляющих опасность для общества (литература, пропагандирующая национальную

рознь, порнографические материалы ит.д.). Похожей позиции придерживается и Пленум

ВАС, который в Постановлении № 22 от 10.04.2008 обязал суды избегать квалификации по

ст. 169 сделок, направленных на уход от налогообложения. Согласно тексту Постановления к

антисоциальным сделкам могут быть отнесены:

1.

сделки с предметами, ограниченными или изъятыми из оборота

2.

сделки, направленные на изготовление, распространение литературы и иной

продукции, пропагандирующей

войну, национальную, расовую

или

религиозную вражду

3.

сделки, направленные на изготовление или сбыт поддельных документов и

ценных бумаг.

По мнению Пленума ВАС, налоговым органам следует обращаться в суд с целью

выполнения функций по контролю за производством и оборотом этилового спирта,

алкогольной и спиртосодержащей продукции при оспаривании сделок, направленных на

производство и сбыт продукции, обладающей свойствами, опасными для жизни и здоровья

граждан. Нетрудно видеть, что судебное толкование ст. 169 согласуется с положениями

науки и мнением ученых. К такому толкованию нас подталкивает специфическая санкция,

закрепленная в абз. 2 и 3 в виде конфискации всего полученного сторонами по сделке, если

они действовали умышленно. Коль скоро в данной статье вместо реституции имеет место

обращение в доход государства исполненного по сделке, то, надо полагать, такая санкция

преследует цель обезопасить общество от тех вещей, которые в обороте находиться не

должны.

По нашему мнению, вопрос о сути антисоциальных сделок заслуживает того, чтобы

взглянуть на него по-новому. Во-первых, следует учесть мнение цивилистов прошлого (в

частности, И.А. Покровского) о том, что антисоциальные сделки противоречат не закону, а

общественному порядку и нравственности. Очевидно, что данная норма направлена на

регулирования тех сделок, которые не запрещены законом, однако противоречат его духу, но

не букве. Из такого понимания антисоциальных сделок исходит и английское общее право,

которым разработан целый комплекс прецедентов, ограничивающих принцип свободы

договора в случае его противоречия добрым нравам.

Во-вторых, стоит переоценить правовую природу обращения всего полученного по

сделке в доход государства. Если ст. 169 применима к сделкам, которые прямо не

противоречат закону, но к которым законодатель относится крайне негативно, то абсолютно

обоснованным выглядит установление меры ответственности за их совершение. Ее появление

в действующем ГК служит целям общей превенции и предотвращению злоупотребления

принципом свободы договора, который вовсе не означает возможность заключать договоры

об отказе от родительских прав или банальном членовредительстве, а затем требовать их

исполнения.

В свете подобного толкования сделки, направленные на уклонение от уплаты налогов,

следует квалифицировать по ст. 168, так как за их совершение законом предусмотрена

юридическая ответственность. Следовательно, налицо законодательный

запрет

на

совершение подобных сделок.

Секция «Юриспруденция»

7

Озабоченность научного сообщества тем фактом, что в этом случае в обороте останутся

поддельные ценные бумаги и огнестрельное оружие, можно понять. Но следует напомнить,

что все эти предметы будут изъяты в качестве доказательств по соответствующим уголовным

делам, что делает абсурдным дублирование уголовно-процессульных норм в Гражданском

кодексе.

Законодатель мог бы снять все проблемы, связанные и институтом антисоциальных

сделок, путем внесения незначительных изменений в ст. 169 ГК РФ. По нашему мнению,

первый абзац этой статьи следует изложить в

следующей

редакции: сделка, не

противоречащая закону, но преследующая цель, противную основам правопорядка и

нравственности, является недействительной. Абзац 2 и 3 статьи 169 можно и нужно оставить

без изменения по причинам, указанным выше.

Литература

Киселев А.А. О Ничтожности сделок, противных основам правопорядка и нравственности в

российском законодательстве А.А. Киселев Юрист, 2007, № 11

Малиновский А.А. Нравственность в гражданском праве// Нотариус, 2007, № 5

Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 2003

Скловский К.И. О пределах действия нормы ст. 169 ГК РФ // Вестник гражданского права,

2007, № 3

Скловский К.И. Актуальные проблемы применения ст. 169 ГК РФ в судебной практике. //

Закон, 2007, N 5

Скловский К.И. О новом порядке применения статьи 169 ГК РФ арбитражными судами //

Вестник гражданского права, 2008, № 4

Скловский К.И. К вопросу о применении понятий добросовестности и основы правопорядка

и нравственности" // Хозяйство и право, 2005, № 8

Оценочные понятия как критерий ограничения свободы содержания гражданско-

правового договора

Ананьева М.А.

студентка

Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина, филиал в

г.Набережные Челны, Россия

E–mail: naval28@yandex.ru

Особенность правовых текстов заключается в том, что они основаны на юридической

терминологии. Гражданское законодательство оперирует огромным количеством понятий,

одни из которых получают развернутое определение, другие обозначаются одним термином,

точный смысл которых не определен. Некоторые содержатся в составе императивных норм,

иные - в

составе

диспозитивных норм. Среди

них можно

назвать

понятия

"добросовестность", "систематичность", "неоднократность", "разумность", "справедливость"

и т.п.

Сам термин "оценочные понятия" был введен в научный оборот С.И. Вильнянским,

подразумевавшим под ним понятия, которые "...дают суду возможность свободной оценки

фактов и учета индивидуальных особенностей конкретного случая при обязательном в то же

Ломоносов – 2009

8

время применении закона".

Определение меры в оценочном понятии невозможно без его привязки к конкретному

случаю со своими специфическими обстоятельствами, что порождает проблемы в

определении его значения в отдельных гражданско-правовых институтах. По мнению А.Л.

Маковского, оценочные понятия могут быть сформулированы только в ходе применения

закона и далеко не всегда одинаково для разных дел. Такого же мнения и Д.А. Гайрамович,

утверждающий, что

критерии

оценки, лежащие

в

основе

оценочного понятия,

вырабатываются не в момент издания нормы гражданского права, содержащей оценочные

признаки, а в момент его применения.

Необходимо

остановиться

на

рассмотрении

проблемы

определения пределов

осуществления гражданских прав. Точнее, роли государства в определении этих пределов.

Государство, осуществляя свою законодательную функцию, создает меру возможного

поведения субъекта права, при этом создавая такие же пределы и для себя. В этом видится

особая роль государства в осуществлении высших социальных ценностей. Государство,

подчиняясь созданным им правилам, может изменить их, но такое изменение возможно лишь

в целях совершенствования законодательства. Такая динамика развития характерна для

любой отрасли права.

Данная точка зрения может вызывать возражения, поскольку основным методом

гражданско-правового регулирования является равенство сторон, в силу чего государство

является равным по положению с любым другим физическим или юридическим лицом, а в

рамках осуществления своей законодательной функции государство определяет меру

возможного поведения, не участвуя в каком-либо гражданско-правовом отношении.

Указанная проблема рассматривается лишь в гражданско-правовом смысле. Однако, на наш

взгляд, проблема пределов осуществления гражданских прав требует более широкого

взгляда. Так, действия участника гражданско-правовых отношений, нарушающего закон,

расцениваются как действия, выходящие за пределы предоставленной ему государством

частной свободы. При этом любой выход за пределы этой свободы является вторжением в

публичную свободу государства как субъекта, полномочного устанавливать правила игры,

т.е. границы этой самой частной свободы. Полагая за основу такой широкий взгляд, можно

отметить, что он относится не только к свободе вообще, но и к принципу свободы договора в

частности, так как границы свободы договора определяются по таким же критериям.

Не вызывает сомнения тот факт, что границы свободы устанавливаются государством,

следовательно, выход за пределы предоставленной свободы должен влечь за собой

установление ответственности за нарушение ее границ. Более того, сектор свободы также

ограничивается

обязательными

существенными условиями договора

и

нормами,

закрепляющими обязательное заключение договора. По этому поводу М.И. Брагинский

отмечает, что "с известной долей условности можно утверждать, что любая из императивных

норм ГК, относящихся к договорам, представляет собой способ ограничения свободы

договора". Такое утверждение не нуждается в дополнительной аргументации, поскольку

любая императивная норма, устанавливающая как пределы осуществления гражданских прав,

так и границы свободы гражданско-правового договора, собственно и формирует саму

свободу. Однако сложность заключается в том, что императивное правило, содержащее

оценочное понятие, которое является неопределенным и трудноопределимым, размывает

границы очерчиваемой государством свободы.

Пользуясь свободой договора, стороны свободны в выборе вида заключаемого договора.

Секция «Юриспруденция»

9

Но, свободно избрав вид договора, сторона должна знать, что она подчиняет себя, во-первых,

содержащимся в законодательном регулировании данного договора оценочным понятиям, во-

вторых, той мере объективности оценочных понятий, которая сложилась в праве.

При негативных аспектах оценочных понятий существует и целый ряд функций, которые

без сомнения можно отнести к положительным. Так, А.Г. Диденко указывает на четыре

функции оценочных понятий. По его мнению, оценочные понятия, во-первых, могут

улучшать судебную практику, во-вторых, могут содействовать утверждению принципов

справедливости, в-третьих, способствуют вхождению в мировую правовую систему, в-

четвертых, помогают восполнить пробелы в законодательстве. Представляется, что из всех

указанных функций вытекает и другая функция. Условно ее можно назвать функцией

ограничения субъективного права. Хотя сами по себе оценочные понятия не представляют

собой границ свободы договора, однако при раскрытии сторонами или судом обретают

довольно четкое содержание, что допустимо считать ограничением свободы договора и

границ осуществления права.

Таким образом, гражданское право пошло по пути значительного расширения

применения норм, содержащих оценочные понятия, которые выступают как критерий

ограничения свободы договора. При этом пределы договорной свободы определяются не

только государством, но и сторонами договора путем определения меры оценочного понятия

в каждом конкретном случае, которая должна строго соответствовать принципу законности.

Литература:

Брагинский М.И., Витрянский В.В. (1997) Договорное право: Общие положения. М.:

Статут.

Вильнянский С.И. (1956) Применение норм советского права // Уч. записки

Харьковского юридического ин-та. № 7. Харьков: Инфа.

Гайрамович Д.А. (2001) Оценочные понятия в современном гражданском праве.

Цивилистические записки. Межвузовский сборник научных трудов. М.: ИНФРА.

Диденко А.Г. (2004) Оценочные понятия в гражданском законодательстве. Избранное

(постсоветский период). Алматы: Стандарт.

Забоев К.И. (2003) Правовые и философские аспекты гражданско-правового договора.

СПб.: Юридический центр Пресс,.

Маковский А.Л. (1995) О концепции первой части Гражданского кодекса // Вестник

ВАС РФ, N 4.

Публично-правовая природа договорных правоотношений на выполнение научно-

исследовательских работ.

Андрейцев Владислав Владимирович

аспирант кафедры гражданского права

Киевский НациональныйУниверситет имени Тараса Шевченка

юридический факультет, Киев, Украина

E-mail: vicvladyslav@yahoo.com

По своей юридической природе договорные правоотношения на выполнение

научно-исследовательских работ являются весьма неоднородными, поскольку зависят от

организационно-правовых предпосылок

возникновения их субъективного

состава,

Ломоносов – 2009

10

соответствующего содержания и характера получаемого научного результата. Скажем

договорные правоотношения на выполнение указанных работ, которые финансируется с

государственного или местного бюджета по своей юридической природе носят публично-

правовой характер. Это проявляется в следующем:

· Официальным объявлением о проведении конкурса или тендерной закупки, как

предпосылки выявления победителя и претендента на заключение договора на

выполнение

научно-исследовательских

работ

(исполнителя) является

публичной акцией, организуемой заказчиком соответствующих работ, в

качестве которого выступает государственная или муниципальная институция в

сфере образования и науки, иной публичный орган власти;

· Обязательной стороной (участником) и субъектом

этих договорных

правоотношений, заказчиком выступает уполномоченный орган государства в

области образования и науки, иной уполномоченный орган исполнительной

власти, как распорядитель государственных средств и инвестор выполнения

научно-исследовательских работ, выступающий

публичным

субъектом

указанных правоотношений.

· Публично-правовой характер договорных правоотношений на выполнение

научно-исследовательских

работ

проявляется

и

в

приобретении

соответствующих прав государством, органами муниципальной власти на

результаты исследования в случае финансирования этих работ за счёт

государственного или местного бюджета;

· Выполнение научно-исследовательских работ

и

достижение

научного

результата сопровождается их публичной легализацией в форме учёта и

государственной

регистрацией

этих работ

в

Институте

научной

и

экономической информации, иных информационных изданиях;

· Обязательной стороной договорных правоотношений на выполнение научно-

исследовательских работ

выступает

исполнитель, как

правило научное

государственное учреждение, функционирующее преимущественно на праве

государственной или коммунальной собственности либо государственное или

коммунальное высшее учебное заведение, III – IV уровня аккредитации, реже

учёный, как физическое лицо, либо общественная научная организация.

Важное

системообразующее

значение

в

современных условиях

приобретают

юридические основания возникновения договорных правоотношений на выполнение научно-

исследовательских работ. В качестве которых по нашему мнению следует признать сложный

юридический состав, включающий совокупность юридических фактов и действий с

которыми Гражданский кодекс Украины, иные акты действующего законодательства в сфере

научной

и научно-технической

деятельности связывают

возникновение данных

правоотношений.

В качестве такого юридического факта некоторые исследователи называют

договор на выполнение научно-исследовательских или исследовательско-конструкторских и

технологических работ. Гражданский кодекс Украины (ст. 892) предусматривает, что по

договору на выполнение научно-исследовательских, исследовательско-конструкторских и

технологических работ подрядчик (исполнитель) обязуется провести по заданию заказчика

научные

исследования, разработать

образец

нового изделия

и

конструкторскую

документацию на него, новую технологию, и т.п., а заказчик обязуется принять выполненную

Секция «Юриспруденция»

11

работу и оплатить ее. Как видим Гражданский кодекс Украины в этом случаи определяет не

основания возникновения договорных правоотношений, а определяет стороны договора,

обязанности участников этого договора, иными словами определяет юридическую природу

этого договора.

Из приведенного очевидно также следует, что договор на выполнение научно-

исследовательских работ является специфической формой опосредования правовых связей

между субъектами

этих правоотношений, а

именно – заказчика

и

исполнителя

соответствующей научно-исследовательской или научно-технической продукции.

Однако, на наш взгляд, указанный договор является не просто юридическим

документом, то

есть обстоятельством, с которым закон связывает возникновение

правоотношений на выполнение научно-исследовательских работ, подготовку научно-

технической продукции, а завершающей стадией процедуры заключения данного договора,

которая включает ряд действий и документов, имеющее юридическое значение во времени и

пространстве с целью оформления правовых связей заинтересованных субъектов.

Важно, что прослеживается из выше-приведенного так эта формула о том, что

исполнитель берет на себя обязательства провести соответствующие научные исследования

на основании заказа одной из сторон договора. На практике заключения указанных договоров

используется

юридический

документ

в

форме

технического задания

в

котором

формулируются основные параметры и направления научных исследований, определяются

этапы проведения этих работ, срок и характер получения научного результата в

соответствующей письменной форме (отчет, аннотированный отчет, аналитический отчет,

текст

монографии, коллективной

научной

работы, проект

концепции, доктрины,

законопроекта, и т.п.).

В частности в техническом задании определяется основание для проведения научно-

исследовательской работы:

а) название, дата и номер приказа или плана, решение постановления, договора,

которым предусмотрено финансирование работы;

б) срок выполнения работы, ее начало с указанием на число, месяц и год

истечения.

Обязательно отмечается цель работы и отображается объект исследования, его

предмет, а также основные исходные данные о проведении работы, в частности:

· перечень правовых и нормативно-правовых документов, которые могут быть

основанием для ее выполнения (законов, постановлений, положений, стандартов,

классификаторов);

· перечень выполненных раньше (если такие имели место) научно-исследовательских

работ, монографий, статей, другой научной документации, на основании которых

планируется выполнение научно-исследовательской работы.

Техническое задание должно содержать раздел об основных научных и нормативных

требованиях к выполнению научно-исследовательской работы, в частности, относительно

уровня проведения научного исследования, качества научной продукции, которая создается в

процессе

научно-исследовательской

работы, формы

предоставления

результатов

исследования, декларирование

создаваемой научной

продукции, соответствие

ее

действующим стандартам, нормативам, техническим регламентам и характеру выполнения

договорных обязательств, которое после согласования и подписания сторонами становится

составной частью настоящего договора.

Ломоносов – 2009

12

В качестве приложению к договору, составляется также плановая смета расходов на

выполнение научно-исследовательской работы, в которой отражаются в абсолютных

величинах расходы исполнителя на оплату труда работников привлеченных к выполнению

договора, начисление на заработную плату, приобретение материалов и оборудования,

расходы на командировку, страхование от несчастных случаев, накладные расходы на

спецоборудования, выплаты

налога

на

добавленную

стоимость. Для уточнения

вышеупомянутых показателей к договору, может прибавляться расшифровка отдельных

статей расходов, в частности фонда оплаты труда с учетом привлеченных исполнителей и

уровня

их квалификации, продолжительности

выполнения

научных исследований,

особенностей количества и продолжительности служебных командировок, связанных с

выполнением научно-исследовательских

работ, специфика

расходов

на

материалы,

оборудование и т.п.

Анализ нормативно-правовых актов дает основание утверждать о том, что

возникновение договорных правоотношений на выполнение научно-исследовательских работ

тесно связывается с такими юридическо-значимыми обстоятельствами, как государственная

регистрация и учет открытых научно-исследовательских работ, которые производятся за

нормативно-установленными юридическими процедурами.

Процедура

государственной

регистрации

научно-исследовательских

работ

включает:

а) подготовку регистрационных документов;

б) подача исполнителем регистрационных документов к Укринтэи;

в) рассмотрение Укринтэи документов и присвоение научно-исследовательской

работе государственного регистрационного номеру;

г) отсылка исполнителю копии бланка регистрационной карточки;

д) публикация проводимых исследований и номера государственной регистрации в

специальном издании.

Государственная регистрация научно-исследовательских работ, на наш взгляд

предполагает:

· во-первых, обязательное правовое значение, поскольку выступает тем юридическим

обстоятельством, за которым Укринтэи от лица государства заверяет факт выполнения

работы соответствующими правосубъектными лицами (исполнителями);

· во-вторых, официально формализует заказчика, как субъекта данных правоотношений

и

предполагаемые

результаты получаемой

им научной, научно-технической

продукции;

· в-третьих, является юридическим фактом легализации договорных правоотношений

на выполнение научно-исследовательских работ и фиксации их осуществления

субъектами этих правоотношений за отдельными документами, методикой и

получением заказанного результата исследования;

· в-четвертых, государственная регистрация имеет весомое правоустанавливающее

значение для выполнения научно-исследовательской работы, поскольку юридически

связывает возникновение соответствующих прав интеллектуальной собственности на

создаваемые объекты интеллектуальной творческой работы;

· в-пятых, государственная регистрация есть письменным доказательным документом в

случае возникновения спора, относительно защиты авторских и других смежных прав

субъектов этих правоотношений.

Секция «Юриспруденция»

13

Изложенное дает основание для вывода о том, что договор на выполнение научно-

исследовательских

работ

является

сложной

совокупностью

юридическо-значимых

документов, которые

опосредствуют

указанные

обязательства

субъектов

этих

правоотношений, обязательных для

их

выполнения

как

следствие

публичного

провозглашения и проведения тендерной закупки научно-исследовательских услуг.

Злоупотребление правом на судебную защиту исключительного права на произведение:

анализ судебно-арбитражной практики

Астафьев Павел Александрович

студент

Казанский государственный университет им В.И. Ульянова-Ленина

юридический факультет

Сегодня рассмотрение арбитражным судом дел, по искам о защите авторских прав не

является редкостью, что обусловлено наличием множественных нарушений в этой сфере.

Одним из наиболее ярких примеров подобного является распространение объектов

интеллектуальной собственности с нарушением исключительных прав на произведение.

Законодатель, ранее в Законе РФ «Об авторском праве и смежных правах», а сегодня в

нормах Части IV Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ), предоставляет правообладателю

средства защиты исключительных прав на произведение, к которым, в том числе относятся

способы защиты, предусмотренные ст. 1250, 1252, 1253, 1301 ГК РФ. Однако не всегда

предоставленные

способы защиты

используются

правообладателем добросовестно и

исключительно в целях защиты нарушенного права. Нередко правообладатель обращается в

суд

в-первую очередь для извлечения прибыли, возможность получения которой

обусловлена нарушением его прав, и лишь во-вторую очередь с целью непосредственной

защиты права, то есть, злоупотребляя предоставленными правами.

***

Для того, чтобы установить факт злоупотребления правом, избежать подобного в

рассматриваемой в данной работе категории дел суду необходимо тщательным образом

устанавливать истинную волю правообладателя при использовании им способа какого-либо

защиты, ориентируясь, в том числе на принятие (или не принятие) правообладателем мер по

пресечению нарушения исключительного авторского права в будущем (в виде, например,

подачи заявления о привлечении правонарушителя к административной или уголовной

ответственности).

Перевод фильма как особый объект авторского права

Афанасьев Р.Е.

Студент

Казанский государственный университет имени В.И.Ульянова-Ленина,

Ломоносов – 2009

14

филиал в городе Набережные Челны,

юридический факультет, Набережные Челны, Россия

E–mail: afaroman@mail.ru

Самостоятельным объектом авторского права, является перевод произведения на другой

язык. Перевод - вид языкового посредничества, при котором содержание иноязычного текста

оригинала передается на другой язык путем создания на этом языке коммуникативно

равноценного текста. Переводом в соответствии с действующим законодательством об

интеллектуальной собственности является производное произведение, то есть произведение,

представляющее собой переработку другого произведения.

Законодатель в ст. 1260 вскользь упоминает о переводах в ст. 1260 ГК РФ наряду с

иными производными и составными произведения. В науке же, в основном, упоминается о

переводе литературных произведений.

Но среди переводов особое место занимают перевод фильма как аудиовизуального

произведения. На наш взгляд, ввиду специфичности данного объекта авторского права,

отсутствие его детального правового регулирования, является существенным упущением

законодателя. В соответствии со ст. 1304 ГК РФ, объектом смежных прав являются

фонограммы, за

исключением

звуковой записи, включенной

в

аудиовизуальное

произведение. Следовательно, наложенная на фильм звуковая дорожка с переводом будет

являться объектом авторского права.

Вообще переводы фильма можно классифицировать по различным основаниям.

По способу выражения можно выделить текстовые (субтитры) и звуковые переводы. В

соответствии со ст. 1259 ГК РФ объект авторского права охраняется независимо от способа

выражения.

По количеству

участников

озвучивания

выделяют

одноголосые, двухголосые

и

многоголосые переводы. Среди одноголосых особое место занимают авторские переводы.

Авторский перевод - перевод, выполненный автором оригинального текста. Для авторских

переводов особое значение имеет уровень перевода.

Уровень перевода определяется, в первую очередь, умением переводчика максимально

точно передать специфику образного стиля автора оригинального произведения. Однако

совершенно очевидно, что в любом творчески выполненном переводе неизбежно отражается

и индивидуальность личности самого переводчика. Если, однако, труд переводчика не

является творческим и сводится в лучшем случае к дословному переводу без надлежащей

литературной обработки, что часто и происходит в фильмах с одноголосым переводом, такой

перевод невозможно признать объектом авторского права ввиду того, что дословный, а

большинстве случаев – примерный требует не творчества, а лишь знания соответствующих

языков. Следовательно, такой перевод близок не к творческой, а механической работе,

практически, к набору звуков, невоспринимаемых зрителем, раздражающим и лишающим

эстетического

удовлетворения

и

восприятия

фильмов

в

целом. Ярким

примером

профессионально несостоятельных переводов, которые невозможно отнести к объектам

авторского права, являются переводы фильмов неким Володарским.

Таким образом, авторский перевод можно признать объектом авторского права в случае,

если он является творчески обработанным и литературным.

Существуют профессиональные и любительские переводы.

Российское законодательство охраняет результаты исполнительской деятельности как

профессионалов, так и любителей, не делая между ними никакого различия. Для переводов

Секция «Юриспруденция»

15

фильма, должно действовать аналогичное правило.

Среди профессиональных переводов особое место занимает дубляж фильма.

Дубляж [фр. doublage] - воспроизведение речевой части звукового фильма на другом

языке путем перевода, соответствующего слоговой артикуляции действующих лиц.

Дублированный перевод (дубляж) - это профессиональное синхронное озвучивание фильма,

где каждую роль озвучивает отдельный актер (дублер). Оригинальный язык полностью

отсутствует. Любой перевод должен носить творческий характер. Дублированный фильм

носит творческий характер в большей степени, чем закадровый перевод. Субъектами в

данном случае являются режиссёр дубляжа, автор перевода, актёры, принимавшие участие в

озвучивании фильма.

Авторами перевода следует признать, на наш взгляд, автор литературного перевода,

режиссёра дубляжа или озвучания. Звукооператора невозможно признать субъектом

авторского права ввиду того, что его работа носит не творческий, а технический характер.

На практике право авторов перевода на имя часто нарушается. Если экземпляр

зарубежного фильма выходит на DVD диске или выходит в телеэфир, обычно нет никаких

указаний на авторов перевода, что является существенным нарушением авторского права.

Если же на DVD или в телеэфир выходит фильм с советским дубляжом, то обычно просто

накладывается звуковая дорога без каких-либо указаний на авторов дубляжа. Вся

информация о дубляже остаётся на прокатных копиях фильма, хранящихся в Госфильфонде.

Редко фильм выходит с советскими титрами. В этом случае вырезается информация о

киностудии, на которой производился дубляж (по советскому праву об интеллектуальной

собственности авторские права на фильмы принадлежали киностудиям), имена режиссёров

дубляжа, авторов литературного текста.

На наш взгляд, необходима детальная правовая регламентация такого института, как

перевод фильма.

Виду этого предлагается дополнить статью 1263 Гражданского Кодекса РФ следующими

положениями:

«6. Переводом аудиовизуального произведения является производное произведение,

представляющее собой звуковую запись, включенную в аудиовизуальное произведение.

Переводы аудиовизуального произведения включают в себя закадровые переводы и дубляжи,

а также текстовые переводы (субтитры).

7. Авторами перевода аудиовизуального произведения являются:

1) режиссёр дубляжа или озвучания

2) автор литературного перевода.

8. Общие

положения

о переводах (статья 1260) применяются

к

переводам

аудиовизуального произведения, если это не противоречит настоящей статье».

Литература

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть четвёртая) от 18.12.2006 N 230-ФЗ //

«Российская газета», № 289, 22.12.2006.

2. Сергеев А.П. (2000) Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации. М.:

ПБОЮЛ Гриженок Е.М.

3 Сергеев А.П. (2004) Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации: М.:

ТК Велби.

4. Веинке В. (1979) Авторское право. Регламентация, основы, будущее / Под ред. Б.Д.

Панкина. — М.: Юрид. лит.

5. http://www.rupto.ru/ (Федеральная служба по интеллектуальной собственности, патентам и

Ломоносов – 2009

16

товарным знакам).

6. http://www.copyright.ru/ (Интернет-портал «Авторское право в России»).

Переход вещных прав на земельный участок в порядке наследования

Ахмадгазизов И.С.

Аспирант

Российская Академия Правосудия, Москва, Россия

e-mail: ilyas-a@rambler.ru

Переходу вещных прав на земельный участки посвящена отдельная статья Гражданского

кодекса РФ – ст. 1181, согласно которой принадлежавший наследодателю на праве

собственности или праве пожизненного наследуемого владения земельный участок входит в

состав наследства и наследуется на общих основаниях.

В соответствии с ч. 4 ст. 35 Земельного кодекса РФ, отражающей закрепленный в п.5 ч.1

ст. 1 ЗК РФ принцип единой судьбы земельного участка и расположенного на нем объекта

недвижимости, не допускается отчуждение земельного участка без находящихся на нем

здания, строения, сооружения, если они принадлежат одному лицу. В связи с этим возникает

вопрос: будет ли завещание признаваться действительной сделкой, когда земельный участок

завещается одному наследнику, а расположенный на нем жилой дом (или иное строение) -

другому?

Так Н.А. Волкова считает, что завещание, по которому земельный участок передается

одному лицу, а расположенный на данном земельном участке – другому, должно быть

признано недействительным, как противоречащее принципу единства судьбы земельного

участка и расположенного на нем объекта недвижимости (п.5 ч.1 ст.1 Земельного кодекса

РФ). В данном случае земельный участок с домом должен стать объектом наследования в

общей собственности.

Ельникова Е.В., поддерживая данную позицию, указывает, что согласно положениям ч.3

ст.3 ЗК РФ нормы земельного законодательства имеют приоритет перед гражданским, даже в

отношении наследственных правоотношений.

Однако существует и другая позиция, согласно которой принцип единства юридической

судьбы

земельного участка

и

расположенного на

нем объекта

недвижимости

не

распространяется на наследственные отношения.

Часть третья Гражданского кодекса РФ была введена в действие с 1 марта 2002 года, то

есть после введения в действие норм Земельного кодекса РФ. Нормы раздела пятого

Гражданского кодекса РФ не содержат каких-либо ограничений в отношении наследования

земельных участков и могут рассматриваться в качестве исключений, предусмотренных п.5

ч.1 ст.1 ЗК РФ. Также следует отметить, что в данной ситуации принцип свободы завещания,

установленный гражданским законодательством (ст. 1119 Гражданского кодекса РФ), должен

имеет приоритет перед принципом единства судьбы, установленного земельным, поскольку

наследование в первую очередь является институтом гражданского права.

Ст. 129 Гражданского кодекса РФ устанавливает, что объекты гражданских прав могут

свободно отчуждаться или переходить от одного лица к другому в порядке универсального

Секция «Юриспруденция»

17

правопреемства (наследование, реорганизация юридического лица) либо иным способом,

если они не изъяты из оборота или не ограничены в обороте. Ст. 35 Земельного кодекса РФ

определяет, что отчуждение здания, строения, сооружения, находящихся на земельном

участке и принадлежащих одному лицу, проводится вместе с земельным участком, а также не

допускается отчуждение земельного участка без находящихся на нем здания, строения,

сооружения в случае, если они принадлежат одному лицу.

Как видим, Гражданский кодекс РФ разделяет переход прав в результате отчуждения

объектов и переход прав на основании наследования. Земельный кодекс РФ устанавливает

ограничения только в отношении отчуждения объектов гражданских прав, в том числе и

земельных участков. В отношении же перехода прав на основании наследования Земельный

кодекс РФ данных ограничений не распространяет.

Таким образом, мы приходим к выводу, что нет никаких оснований для признания

завещания недействительным, если завещатель сделал отдельные распоряжения по поводу

земельного участка и строения, либо только некоторых из них по своему усмотрению.

Также сейчас учеными-цивилистами обсуждается вопрос о возможности земельного

участка, принадлежащего наследодателю на праве пожизненного наследуемого владения,

перейти по наследству к нескольким лицам.

В юридической литературе высказано мнение о том, что, в отличие от права общей

собственности, право общего владения законодательством не предусмотрено. По этой

причине земельный участок на праве пожизненного наследуемого владения не переходит по

наследству к нескольким лицам, если этот участок является неделимым, т.е. не может быть

разделен между наследниками в натуре.

Мананников О.В. в своем исследовании также отстаивает моносубъектность права

пожизненного наследуемого владения. Автор обосновывает позицию о необходимости

перехода права пожизненного наследуемого владения на неделимый участок к одному

наследнику тем, что текущее гражданское и земельное законодательство ориентированы на

сведение количества обладателей вещного права на объект недвижимости к одному лицу, а

также тем, что обратная практика влечет бесконечное дробление обладателей ограниченного

вещного права и невозможность реального эффекта для них от обладания правом на землю,

что, в свою очередь, увеличивает количество судебных споров.

Действительно, Гражданский кодекс РФ не содержит специальной нормы, посвященной

праву общего владения и пользования земельными участками. Вместе с тем согласно

положениям ч.1 ст. 8 Гражданского кодекса РФ гражданские права и обязанности возникают

из оснований, предусмотренных законом и иными правовыми актами, а также из действий

граждан и юридических лиц, которые хотя и не предусмотрены законом или такими актами,

но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские

права и обязанности. Таким образом, хотя право общего пожизненного наследуемого

владения не предусмотрено законом, но оно может возникнуть. В данном случае вполне

может быть применена аналогия закона: поскольку существует право общей собственности,

может существовать и право общего пожизненного наследуемого владения, так как это не

противоречит общим началам и смыслу гражданского законодательства.

Довод, согласно которому такой переход возможен только при условии делимости

земельного участка, мало в чем убеждает. При переходе по наследству к нескольким лицам

любого имущества возможность его раздела, т.е. делимость, не имеет никакого значения. Все

вопросы, связанные с перерегистрацией наследниками своего права на земельный участок,

его разделом либо определением порядка пользования, относятся к иной стадии. В силу

Ломоносов – 2009

18

принципа диспозитивности от самих наследников зависит, оставаться ли им в режиме общего

владения и пользования земельным участком, которое по аналогии с правом общей

собственности можно назвать правом общего пожизненного наследуемого владения, либо

выйти из него.

Кроме этого, необходимо отметить, что в силу положений так называемого Закона о

«дачной амнистии» 2006 г. наследники при регистрации прав на земельный участок могут

вместо регистрации права пожизненного наследуемого владения зарегистрировать сразу

право общей (долевой) собственности на данный земельный участок.

Защита прав интеллектуальной собственности и распространение объектов права

интеллектуальной собственности в сети Интернет

Балашова А.А., Аюрзанайн А.Б.

Студенты

Восточно-Сибирский Государственный Технологический Университет, Юридический

факультет, Улан-Удэ, Россия

E-mail: nastena27786@yandex.ru

Сегодня в эпоху бурного развития информационных технологий, ускорения процессов

информатизации, развития

систем

массовых

коммуникаций, глобализации

и

интернационализации Интернет приобрел функцию мирового информационного ресурса.

Совершенно неизмеримый объем данных охватывает все области интересов мирового

сообщества.

Развитие институтов прав интеллектуальной собственности (ПИС) сегодня во многих

странах находится на начальной стадии, что в свою очередь можно выделить как проблему

развития всего международного права. Новый день диктует миру новое требование, которое

в глобальном интегрированном мировом сообществе может быть только одно: глобальное

развитие институтов в мировом масштабе. Каждый человек способен получить доступ к

информации, запрещенной у себя в стране, всего лишь зайдя на сайт, находящийся в

юрисдикции другого государства. Это делает

меры

по защите

ПИС

полностью

несостоятельными. Многие

серверы, опубликовывая

и

распространяя

информацию,

входящую в категорию подлежащих защите ПИС, сегодня могут сослаться на Гражданский

Кодекс РФ, согласно которому ссылка на любые данные (информационное сообщение) сама

по себе не является объектом авторского права (хотя может нарушать "соглашение об

использовании сайта").

Используется также ряд международных актов «О свободе информации в сети интернет»

и будут совершенно правы. Ведь в абсолютном большинстве стран нормы международного

характера носят главенствующий характер.

Передача данных по типу «P2P», то есть напрямую с одного персонального компьютера

на другой с помощью программ «BitTorrent», «µTorrent», «rTorrent», «Ktorrent», «BitComet»,

«Deluge», «eMule», «Azureus» и им подобных приобретают сегодня все большую и большую

популярность среди пользователей интернета по всему миру. Опубликование так называемых

«библиотек файлов», предназначенных для поиска необходимой информации и установления

связи с носителем информации осуществляется на сайтах называемых «Торрент-трекерами».

Необходимо отметить, что сами файлы при этом на сайте или его сервере не хранятся и

Секция «Юриспруденция»

19

вообще не имеют к самому сайту никакого отношения.

По состоянию на начало 2009 года крупнейший подобный сайт в Российской Федерации

«www.torrents.ru» имеет около 3 500 000 зарегистрированных пользователей. Одним из

наиболее крупных в мире на сегодня является «www.mininova.org», где число пользователей

равно 10 443 383, а обмен данными на 8 февраля 2009 года составил более 7 354 811 685

пакетов файлов.

Было большое противоречие по использованию программ torrent. Сами torrent metafiles не

хранят данные, которые защищены авторским правом, следовательно, сам torrent не

незаконен – это использование программы с целью скопировать материал, который защищен

авторским правом, что нарушает некоторые положения законодательства об авторском праве.

На сегодня существует ряд судебных исков по привлечению людей занимающихся

созданием «торрент-трекеров» к ответственности. Многие трекеры были закрыты. Так на

один из крупнейших в мире торрент-трекеров «The Pirate Bay», на котором публично были

показаны письма и ответы на предмет предполагаемых нарушений авторского права, был

совершен рейд полиции, но он не дал своих результатов, работоспособность сайта была

восстановлена уже через сутки.

При возбуждении исков правообладателей о неправомерном распространении продукции

в сети Интернет, современное законодательство сталкивается со следующими проблемами:

1) Невозможность установления объекта преступления. На торрент-трекерах не

содержится самой информации, только ссылка для P2P соединения. Доказать что эта ссылка

содержит именно ту информацию, которая в свою очередь является объектом ПИС

представляется мало возможным.

2) Фактическим нарушителем норм действующего законодательства является конечный

пользователь программы torrent, который использует объект ПИС, нарушая правила о его

распространении. При этом если гражданин скопировал информацию себе на жесткий диск

исключительно для хранения без использования, то он не может быть признан виновным в

правонарушении.

3) Малая возможность определить правонарушителя. Определить правонарушителя

весьма трудно, так как это возможно только путем определения IP адреса правонарушителя,

который в свою очередь у большинства провайдеров является динамическим, т.е. изменяется

при каждом новом соединении.

4) Сложности доказательства вины и умысла правонарушителя. Приведем практический

пример, где правонарушитель совершает скачивание информации являющейся объектом

ПИС. На сайте выложена информация: "бесплатная версия 1С". Пользователь поверил,

скачал. Он знал, что скачал. Умышленно ли он нарушал закон? Он может утверждать:

«Полагал, что это рекламная акция в честь праздника и решил скорее скачать пока акция не

закончилась». При запуске

программы

существует

лицензионное

соглашение, но

правонарушитель скажет: «Программу не запускал и соглашения не видел». Отсюда доказать

его вину по статье 146 УК РФ представляется мало возможным.

5) Ряд международных актов, таких как «Digital Millennium Copyright Act» («Закон об

авторском праве в цифровую эпоху»), «European Copyright Directive» («Директива ЕС об

авторском праве») выводят за пределы правового поля не только непосредственное

нарушение авторских прав путем копирования, но и производство и распространение

технологий, позволяющих обходить технические средства защиты авторских прав (вплоть до

невозможности добросовестного использования). Акты ужесточает ответственность за

нарушение ПИС с помощью Интернет, в то же время, защищая провайдеров от

Ломоносов – 2009

20

ответственности за действия пользователей. Таким образом, это позволяет собственнику

торрент-трекера снимать с себя ответственность, ссылаясь на международные нормы права.

В ходе исследования данной проблемы были определены и предложены пути развития и

совершенствования законодательства в России с целью закрепления правовых норм

регулирующих обмен

информации

содержащей

объекты

прав

интеллектуальной

собственности в сети Интернет.

Мы считаем, что обмен данными по средством электронной связи в сети Интернет

должен быть отдельно закреплен путем введения новых положений в IV часть Гражданского

Кодекса РФ:

1) Распространение объектов ПИС в сети Интернет должно быть закреплено в рамках

отдельной правовой категории.

2) Необходимо четко обозначить ответственность лиц размещающих и способствующих

размещению или распространению информации, содержащей объекты ПИС.

3) Введение четких критериев возможности распространения подобной информации

позволит в значительной степени упорядочить и отграничить правомерное распространение

от неправомерного.

4) Необходимо четкое закрепление классификации критериев правонарушения.

5) Закрепить и разграничить нормы ответственности за распространение информации

содержащей объекты ПИС.

Малоимущность и нуждаемость как элементы юридико-фактического основания

возникновения жилищного правоотношения социального найма жилого помещения.

Бандо М. В.

аспирант кафедры гражданского права

Уральская государственная юридическая академия, Екатеринбург, Россия

E-mail: mikban@yandex.ru

С принятием Жилищного кодекса РФ существенно сузилась сфера применения

института социального найма жилого помещения. Наиболее наглядно это отразилось на

порядке и основаниях предоставления жилых помещений в социальный наем, то есть на

правообразующем составе жилищного правоотношения. Технически отбор тех лиц, которым

жилье по договорам социального найма может предоставляться, осуществляется с помощью

таких элементов правообразующего основания, как малоимущность и нуждаемость.

Проведенное исследование показало, что в литературе отсутствует подробный анализ

указанных

правовых явлений с

позиции

теории

юридических фактов: термин

«малоимущность» вообще был введен в научный оборот сравнительно недавно (в 2006 году)

О.Г. Алексеевой и был достаточно кратко охарактеризован ею в качестве юридического

факта-состояния; термин «нуждаемость» исследован более подробно, но также, по нашему

мнению, недостаточно. Распространен подход, в соответствии с которым малоимущность и

нуждаемость вообще не включаются в правообразующий состав (С. М. Корнеев и Е. А.

Суханов, Ю. К. Толстой).

Основываясь на последовательном анализе современного законодательства (включая

законодательство субъектов РФ) мы пришли к выводу, что анализируемые правовые явления

Секция «Юриспруденция»

21

представляют собой не модели каких-то отдельных юридических состояний, а целые

функциональные объединения юридических фактов (термин предложен В.Б.Исаковым) в

рамках правообразующего юридического состава жилищного правоотношения социального

найма жилого помещения.

С учетом указанных методологических посылок сформулировано определение

малоимущности. Малоимущность есть сложный элемент правообразующего основания

жилищного правоотношения социального найма, представляющий собой, в свою очередь,

функциональное объединение двух сложных элементов (наличие дохода и наличие

налогооблагаемого

имущества, размер

которых

определяется

в

соответствии

с

законодательством субъектов РФ), которые в свою очередь распадаются на ряд

юридических фактов-состояний (наличие трудовых, авторских и др. правоотношений,

обусловливающих определенный размер дохода, а также правоотношений собственности),

имеющий юридическое значение на протяжении всего процесса формирования жилищного

правоотношения социального найма.

В результате анализа имеющихся в литературе попыток определения нуждаемости

(например, Н. П. Ворониной или О. Г. Алексеевой) мы пришли к выводу о

бесперспективности конструирования такого определения через понятие «потребность»,

поскольку оно, давая некоторое представление о назначении нуждаемости (формализация

потребности в жилье, которую готово удовлетворить государство), ничего не дает для

характеристики нуждаемости как юридического явления. В самом общем виде нуждаемость

как элемент правообразующего основания жилищного правоотношения социального найма

представляет

собой функциональное

объединение

юридических

фактов-состояний,

объективно

свидетельствующих

о наличии

потребности

в

жилье, подлежащей

удовлетворению путем предоставления жилого помещения по договору социального найма,

существующее на протяжении всего процесса формирования жилищно-правовой связи.

Литература.

1.

Алексеева О. Г. Жилищное правоотношение социального найма: Дис. … канд.

юридич. наук. Екатеринбург. 2006.

2.

Воронина Н. П. Правообразующие юридические факты в советском жилищном

праве: Дис. … канд. юридич. наук. Свердловск. 1982.

3.

Исаков В. Б. Фактический состав в механизме правового регулирования. –

Саратов: Издательство Саратовского университета. 1980

4.

Гражданское право: В 4х томах. Том 3: Обязательственное право: Учебник /

Отв. ред. – Е. А. Суханов. - М. Волтерс Клувер. 2004.

5.

Толстой Ю. К. Жилищное право: Учебник. - М.: Проспект, 2008.

Характер правоотношений между собственником жилого помещения и членами его

семьи.

Банникова Александра Анатольевна

аспирант

Уральская Государственная Юридическая Академия, Екатеринбург, Россия

E-mail: merrypop@mail.ru

Ломоносов – 2009

22

Кардинальные изменения в организации общественного строя, политической и экономической

жизни Российской Федерации, произошедшие в начале 90-х годов ХХ века, явились причиной

значительных изменений во всех сферах жизнедеятельности, в том числе в законодательстве.

Применительно к жилищному праву, Жилищный Кодекс РФ явился следствием политики,

направленной

на

создание

рынка

доступного жилья. Существует

несколько тенденций,

сложившихся

в

законодательстве, направленных на

активное изменение сложившихся

правоотношений, - это, во-первых, приоритет прав собственника, во-вторых, как следствие,

сужение круга членов семьи собственника жилого помещения, в-третьих, прямая зависимость

жилищных отношений от наличия или отсутствия семейных отношений.

В соответствии с ЖК РСФСР члены семьи нанимателя, по аналогии и члены семьи

собственника жилого помещения, имели право пользования жилым помещением, независимо от

прекращения семейных правоотношений и смены собственника жилого помещения. Ничем не

обоснованное право пользования бывшего члена семьи собственника затягивало процесс оборота

недвижимости. Согласно ст. 31 ЖК РФ, бывшие члены семьи собственника в случае прекращения

семейных отношений, а также в случае прекращения права собственности на жилое помещение, не

сохраняют право пользования данным жилым помещением.

Ключевым в содержании прав и обязанностей членов семьи собственника жилого помещения, в

их внутренних отношениях является неоднозначное по своей природе, являющееся объектом

постоянных правовых исследований, - право пользования жилым помещением или право

проживания.

Рассматривая правовую природу права пользования жилым помещением членом семьи

собственника, мы приходим к выводу о ее вещном характере, что не может быть, используя метод

аналогии, равным образом распространено на отношения между собственником жилого помещения

и бывшим членом его семьи. Вещное правоотношение члена семьи собственника модифицируется

в обязательственное отношение между бывшим членом семьи и самим собственником.

Литература

1. Басин Ю.Г. Вопросы советского жилищного права. – Алма-Ата, 1963.

2. Дукальский

Б.В. О

правовом

регулировании

жилищных отношений

между

собственником жилого дома и членами его семьи// Вопросы гражданского права и

процесса: Сб. статей/ под ред. Б.Б. Черепахина. – Изд-во Ленинградского

университета, 1969.

3. Ойгензихт В.А. Субъекты жилищных отношений.// Основы советского жилищного

законодательства. Отв. ред. Красавчиков О.А. Свердловск. 1981.

4. Мананкова Р.П. Правовой статус членов семьи по советскому законодательству. М,

1991.

5. Вишневская И.С. Советское жилищное право. Изд. Ростовского университета, 1973.

6. Чигир В.Ф. Советское жилищное право. Минск. 1962.

Преобразование юридических лиц

Баранова Елена Сергеевна

студент

Секция «Юриспруденция»

23

ФГОУ ВПО Волгоградская академия государственной службы,

юридический факультет, Волгоград, Россия

E–mail: light789111@mail.ru

Существует

два

определения

преобразования

юридического

лица. Во-первых,

преобразование – это прекращение юридического лица с переходом прав и обязанностей к

вновь возникшему юридическому лицу. Во-вторых, это изменение организационно-правовой

формы юридического лица. Отдельные авторы считают, что эти определения, данные

законодателем, не стоит ставить в один ряд. Д.В. Жданов отмечает, что вторая дефиниция не

отражает всей сущности данной формы реорганизации, так как само понятие «изменение»

подразумевает сохранение в измененном виде, но не включает прекращение.

Будучи одной из форм реорганизации, преобразование имеет свои особенности. Прежде

всего, эта форма реорганизации представляет собой изменение организационно-правовой

формы юридического лица. Закономерно появляется вопрос: каковы причины изменения

ОПФ? Почему необходимо изменять организационно-правовую форму юридического лица,

чтобы

продолжать

свою

деятельность? Чем

отличается

«преобразование» от

«реорганизации»? (анализ ст. 68 ГК) Также в этой теме привлекает внимание такой момент,

как правопреемство при преобразовании, а именно: какой объем прав и обязанностей

преобразуемого юридического лица переходит к вновь возникшему юридическому лицу? К

какому юридическому лицу следует предъявлять требования, когда механизм преобразования

уже запущен? Каковы гарантии прав кредиторов? Имеет ли место принудительное

преобразование? На эти и многие другие вопросы поможет ответить раскрытый в работе

анализ

процедуры

преобразования,

урегулированной

иностранным,

советским

законодательством и отечественным законодательством более раннего периода.

Появление в нашей стране такой формы реорганизации, как преобразование, было

обусловлено необходимостью юридического оформления смены собственника предприятия,

назревшей при приватизации, а также потребностью в привидении в соответствие с

требованиями нового гражданского законодательства существующих организационно-

правовых форм юридических лиц.

В действующем законодательстве предусмотрен ряд ограничений в том, в какую

организационно-правовую форму можно преобразовать существующее юридическое лицо.

Кроме того, выбирая новую организационно-правовую форму, необходимо помнить, что

законодательство устанавливает свои требования к учредителям, наименованию, уставному

капиталу и т.д. Все права и обязательства юридического лица, а также положения о

правопреемстве должны быть отражены в передаточном акте, который утверждается

соответствующим органом

управления

юридического лица

и

который

должен

соответствовать определенным в законе требованиям.

Ядром

обозначенной

проблематики

являются

вопросы

налогообложения,

правопреемства и гарантии прав кредиторов.

Подготовка проекта закона о реорганизации юридических лиц еще раз указывает на

актуальность проблемы. Действующее

законодательство, как

утверждают

субъекты

законодательной инициативы, фактически препятствуют реорганизации, делая проведение

реорганизационных процедур экономически нецелесообразным. Пробелы и противоречия

законодательства

приводят

к

невозможности

осуществления

абсолютно законной

реорганизации, которая учитывала бы интересы реорганизуемой коммерческой организации,

ее участников и кредиторов, и, как следствие, создают возможности для оспаривания

Ломоносов – 2009

24

реорганизации, тем самым, дестабилизируя хозяйственный оборот в целом.

Литература

1.Аксенова Е.В. Некоторые проблемы правопреемства при реорганизации // Адвокатская

практика, 2007, №4.

2.Бойцов Г.В., Долгова М.Н., Коровина А.Г. «Реорганизация юридических лиц», Гросс-

Медиа, 2005г.

3.Жданов Д.В. «Реорганизация акционерных обществ в Российской Федерации», Лекс-Книга,

2002г

4.Коровайко А. Реорганизация юридических лиц: проблемы правового регулирования. –

Ростов, Экономика и жизнь, 1999 г.

5.Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М.: Государственное

издательство юридической литературы, 1962.

6.Чубаров С.А. Правопреемство при реорганизации юридических лиц. – М.: Гарант-Парк,

1998 г.

7. Официальный сайт Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации.

Правомерность признания права собственности на самовольную постройку

определением суда об утверждении мирового соглашения

Бельская Т.А.

Аспирант

Ивановский государственный университет, юридический факультет, Иваново, Россия

E-mail: tanya_belsky@mail.ru

Согласно п.3 ст.222 Гражданского кодекса РФ (ГК РФ) право собственности на

самовольную постройку может быть признано судом, а в предусмотренных законом случаях в

ином установленном законом порядке, за лицом, в собственности, пожизненном наследуемом

владении, постоянном (бессрочном) пользовании которого находится земельный участок, где

осуществлена постройка. Право собственности на самовольную постройку не может быть

признано за указанным лицом, если сохранение постройки нарушает права и охраняемые

законом интересы других лиц либо создает угрозу жизни и здоровью граждан.

Для того чтобы признать право собственности на самовольную постройку в судебном

порядке заинтересованное лицо обращается в суд с соответствующим исковым заявлением.

Ответчиками по делу могут являться, в частности, правообладатели земельного участка на

вещном праве и органы, отказавшие истцу в выдаче разрешения на строительство.

В последнее время все чаще в судебной практике встречаются случаи, когда подобные

судебные споры заканчиваются вынесением судом определения об утверждении мирового

соглашения, в котором стороны самостоятельно разрешают спор о праве на самовольную

постройку (например: Определение

Арбитражного

суда

Свердловской

области

от

14.04.2006г. по делу № А60-4280/06-С3).

Следует отметить, что первоначально в ст.17 ФЗ «О государственной регистрации прав

на недвижимое имущество и сделок с ним» (далее – «Закон о регистрации») указывалось, что

основаниями для государственной регистрации наличия, возникновения, прекращения,

перехода, ограничения (обременения) прав на недвижимое имущество и сделок с ним

являются, в частности, вступившие в законную силу судебные решения. Федеральным

Секция «Юриспруденция»

25

законом от 09.06.2003 N 69-ФЗ, который внес изменения в Закон о регистрации, слова

«вступившие в законную силу судебные решения» были заменены словами «вступившие в

законную силу судебные акты». В силу ст. 8 ГК РФ одним их оснований возникновения

гражданских прав и обязанностей, является судебное решение, установившее гражданские

права и обязанности. Новая редакция ст.17 Закона о регистрации дает формальную

возможность регистрации права собственности на объект не только на основании решений

судов первой инстанции и судебных актов судов вышестоящих инстанций, но и на основании

определений суда, в частности, определений об утверждении мирового соглашения.

Правомерность утверждения судом подобных мировых соглашений и возможность

регистрации права собственности на основании определений суда об утверждении мирового

соглашения вызывает сомнения.

Необходимо отметить, что судебное разбирательство по иску о признании права

собственности на самовольную постройку возникает в отношении особого объекта,

отношения с которым регулируются преобладающим образом в публично-правовом порядке.

Не стоит забывать, что в основании самовольного строительства всегда лежит публичный

деликт - самоуправное занятие земельного участка, нарушение градостроительных норм и

т.д. Суд, рассматривая иск о признании права собственности на самовольную постройку,

обязан проверить наличие и соблюдение всех условий, указанных в п.3 ст.222 ГК РФ.

Стороны же судебного разбирательства не обладают правомочиями констатировать наличие

условий для признания права собственности на самовольную постройку (например, они не

могут признать, что сохранение постройки не будет нарушать права и охраняемые законом

интересы других лиц либо создавать угрозу жизни и здоровью граждан, данный вывод может

сделать только суд с учетом исследования доказательств по делу). Аналогичной позиции

придерживается, в

частности, Седьмой арбитражный апелляционный суд, который

поддержал позицию Управления Федеральной регистрационной службы по Томской области,

отказавшегося регистрировать право собственности на самовольную постройку на основании

определения арбитражного суда Томской области от 01.08.2006г. об утверждении мирового

соглашения.

Кроме того мировое соглашение допустимо только по тем делам, по которым стороны

могли заключить внесудебную мировую сделку. Предъявление в суд требования, которое

предусматривает обязательность

судебного

разрешения и исключает возможность

заключения внесудебной мировой сделки, делает невозможным заключение мирового

соглашения по этому делу.

Таким образом, из смысла ст.222 ГК РФ определение суда об утверждении мирового

соглашения по спору о признании права собственности на самовольную постройку не

является тем судебным актом, на основании которого может возникнуть и быть

зарегистрировано право собственности на самовольно возведенный объект.

Судебная практика по вопросу легализации самовольной постройки на основании

мирового соглашения, утвержденного судом, невелика. На невозможность заключения

мирового соглашения по иску о признании права собственности на самовольную постройку

указывается в постановлении ФАС Уральского округа от 27.06.2006г. по делу Ф09-5315/06-

С3, постановлении ФАС Уральского округа от 11.08.2008г. по делу № А76-1982/07-22-161,

постановлении ФАС Северо-Кавказского округа от 17.05.2005г. по делу № Ф08-1953/2005.

Указанными судебными актами определения судов об утверждении мирового соглашения

были отменены по заявлениям третьих лиц либо лиц, не участвовавших в судебном

разбирательстве. Можно предположить, что имеются и не обжалованные определения судов

Ломоносов – 2009

26

об утверждении мирового соглашения по искам о признании права собственности на

самовольные постройки, на основании которых уже зарегистрировано или может быть

зарегистрировано право собственности. В этой связи для единообразного толкования и

применения ст.222 ГК РФ в совокупности с нормами ГПК РФ, АПК РФ и Закона о

регистрации Верховному суду РФ и Высшему арбитражному суду РФ целесообразно дать

свои разъяснения.

Полагаю, что в судебном порядке самовольная постройка может быть признана «не

самовольной» и вовлечена в гражданский оборот в качестве оборотоспособной вещи только

на основании решения суда либо судебного акта суда вышестоящей инстанции.

Литература

1. Обобщение практики рассмотрения судами Томской области дел, связанных с

государственной регистрацией прав на недвижимое имущество и сделок с ним за 1 полугодие

2007 года // Официальный сайт Управления Федеральной регистрационной службы по

Томской области: URL: http://www.rosreg.tomsk.ru/news.php?item=611.

2. Определение Арбитражного суда Свердловской области от 14.04.2006г. по делу

№

А60-4280/06-С3 // СПС «КонсультантПлюс: Судебная практика».

3. Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 17.05.2005г. по делу № Ф08-1953/2005

// СПС «КонсультантПлюс: Судебная практика».

4. Постановление ФАС Уральского округа от 27.06.2006г. по делу Ф09-5315/06-С3 // СПС

«КонсультантПлюс: Судебная практика».

5. Постановление ФАС Уральского округа от 11.08.2008г. по делу № А76-1982/07-22-161 //

СПС «КонсультантПлюс: Судебная практика».

6. Рожкова М. А., Елисеев Н. Г., Скворцов О. Ю. Договорное право: соглашения о

подсудности, международной

подсудности, примирительной процедуре, арбитражное

(третейское) и

мировое соглашения // СПС «КонсультантПлюс: Комментарии

законодательства».

Учет вины при возмещении вреда, причиненного источником повышенной опасности.

Билецкая С.Д.

Студентка

Российская правовая академия Министерства Юстиции Российской Федерации

юридический факультет, Москва, Россия

E–mail: swetabil@mail.ru

Известно, что в соответствии с законодательством при причинении вреда ИПО

ответственность причинителя наступает независимо от его вины, и поэтому считается, что

данный вопрос не нуждается в изучении, однако это не так. В своей работе я хотела бы

показать круг основных ситуаций, в которых вина причинителя вреда может повлиять на

размер его ответственности, в контексте этого раскрыть возникающие в теории и практике

проблемы, предложить свое видение отдельных законодательных положений и вынести

определенные вопросы на обсуждение.

1. Сначала хотелось бы предложить расширить действие принципа защиты слабой

стороны, и применять его наряду с договорными отношениями (защита потребителей) к

Секция «Юриспруденция»

27

отношениям, возникающим из причинения вреда. Изложение моей позиции по данному

вопросу полностью не может вместиться в узкие рамки тезисов, и поэтому я буду

максимально краткой. Идея состоит в том, чтобы установить специальный правовой режим

для ситуаций, когда в отношениях по причинению вреда (в том числе причиненного ИПО)

взаимодействуют

неравные

субъекты: юридические

лица

и

граждане. При

этом

ответственность граждан перед юридическими лицами ограничить, а ответственность

юридических лиц перед гражданами расширить. На мой взгляд, представляется возможным

пересмотреть главный постулат института ответственности за вред причиненный ИПО –

ответственность безвиновная.

Предлагаю поднять такие вопросы как:

1) При причинении вреда ИПО юридическому лицу гражданином возможно ли

установление виновной ответственности последнего?

2) Возможно ли применение виновной ответственности гражданина при причинении

вреда взаимодействием ИПО гражданина и юридического лица?

3) Возможно ли установление безвиновной ответственности для юридического лица при

причинении вреда гражданину – владельцу ИПО в результате взаимодействия этих

источников?

2. Учет вины потерпевшего необходим для справедливого применения норм об

ответственности, данным отношениям посвящена ст. 1083 ГК, в которой в п. 1 сказано, что

вред, возникший вследствие умысла потерпевшего, возмещению не подлежит. Далее в этой

же статье в абз. 3 п. 2 мы читаем, что вина потерпевшего не учитывается при возмещении

дополнительных расходов, при возмещении вреда в связи со смертью кормильца, а также при

возмещении расходов на погребение. Вина потерпевшего не учитывается, и т.к. ничего не

сказано о форме вины, то даже при наличии умысла потерпевшего ответственность для

причинителя вреда все равно наступит. Получается, что нормы абз. 3 п. 2 и п. 1 ст. 1083 ГК

находятся в противоречии. Устранить коллизию возможно, изменив формулировку абз. 3 п. 2

ст. 1083 ГК, который мог бы звучать таким образом: «Вина потерпевшего в форме

неосторожности не учитывается при возмещении дополнительных расходов, при возмещении

вреда в связи со смертью кормильца, а также при возмещении расходов на погребение».

Думается, что предлагаемое изменение соответствует логике законодателя и могло бы помочь

избежать некоторых практических проблем.

3. Закон прямо не содержит положение регулирующие отношения, когда вред причинен

ИПО по вине третьих лиц. Возможны ситуации, когда вред таким образом причиняется в

состоянии крайней необходимости, тогда будет применяться норма ст. 1067 и ответственность

может быть возложена на третье лицо, в интересах которого действовал причинивший вред,

либо возможно освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье

лицо, так и причинившего вред. Однако возможны ситуации, когда вред причиняется по вине

третьего лица, не являющегося ни владельцем ИПО, ни субъектом крайней необходимости.

На наш взгляд, данная ситуация нуждается в правовой регламентации. В литературе

существует

предложения

по дополнению ст. 1079 четвертым пунктом, в

котором

предполагается установить солидарную ответственность владельца ИПО и виновного

третьего лица

1.

Формулировка может звучать таким образом: «Лица, деятельность которых на

момент причинения вреда третьим лицам не была связана с повышенной опасностью для

окружающих, и которые не являются субъектами крайней необходимости, а их виновные

действия

повлекли

причинение

вреда источником

повышенной

опасности

несут

ответственность солидарно с владельцем данного источника».

Ломоносов – 2009

28

4. Вина владельца ИПО имеет значение, если вред причинен при противоправном

завладении таким источником. В данном случае имеется в виду вина не в причинении вреда, а

в противоправном изъятии источника. В соответствии с п. 2 ст. 1079 владелец освобождается

от ответственности, если докажет, что источник выбыл из его обладания в результате

противоправных действий других лиц. Подчеркнем, именно действий других лиц, если

владелец сам неправомерно передал ИПО в управление другому лицу, то он будет нести

ответственность за причиненный таким лицом вред. Вопрос о справедливости данной нормы

может вызвать сомнения. Лучше было бы применить здесь долевую ответственность для

законного владельца ИПО и его незаконного владельца. Иная ситуация при противоправном

завладении ИПО другими лицами. Ответственность за вред, причиненный ИПО, в таких

случаях несут лица, противоправно завладевшие источником. При наличии вины владельца

ИПО в противоправном изъятии этого источника из его обладания ответственность может

быть возложена как на владельца, так и на лицо, противоправно завладевшее ИПО. Т. е.

ответственность будет долевой. Возникает вопрос: Насколько соотносима вина законного

владельца и лиц, поступающих заведомо противоправно? Не лучше было бы установить для

владельца ИПО административную ответственность и обеспечить возмещение вреда

пострадавшим лицам из иных источников, в случае если правонарушители так и не будут

обнаружены.

5. Возникают некоторые вопросы о применении норм по возмещению морального вреда,

причиненного ИПО. Абз. 2 ст. 1100 ГК говорит о том, что компенсация морального вреда

осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда вред причинен

жизни или здоровью гражданина ИПО. Однако жизнь и здоровье не исчерпывают всего

возможного морального вреда: п. 1 ст. 150 ГК содержит открытый перечень личных

неимущественных прав. Соответственно, если вред причинен иным кроме жизни и здоровья

неимущественным правам, то он возмещается на общих основаниях. Такая позиция

законодателя не совсем понятна. Думается, что формулировку абз. 2 ст. 1100 было бы лучше

изменить на такую: «Компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины

причинителя вреда в случаях, когда: вред причинен ИПО ...».

Использованная литература.

1. Гражданский кодекс Российской Федерации.

2. Суханов Е.А. Гражданское право. Том I. - «Волтерс Клувер», 2004г.

3. Болдинов В.М. Ответственность за причинение вреда ИПО.- Спб.: Юридический

центр пресс, - 2002.

4. Ермакова А.Р., Матюшов С.В. Некоторые особенности учета вины лиц в

причинении вреда ИПО при дорожно-транспортном происшествии.- Вестник Владимирского

юридического института. 2007. - №3 ст. 251-253

1

.

Акция как объект гражданских прав

Авдякова В.А.

Аспирант

Южный Федеральный Университет, Ростов-на-Дону, Россия

E-mail: avdva@bk.ru

Секция «Юриспруденция»

29

Современный гражданский оборот не мыслим без таких объектов, как акции. Первичное

размещение акций используется как источник финансирования деятельности эмитирующих

акции компаний. Владение акциями обусловливает принадлежность лицу корпоративных

прав: на участие в управление деятельностью акционерного общества, на получение части

его прибыли и пр.

Правовое регулирование отношений по поводу акций прошло длительный период

исторического развития. С течением времени изменения претерпели как внешняя форма

акции, так и ее внутреннее наполнение – объем предоставляемых акцией прав.

При этом стабильность гражданского оборота акций (как и любого другого объекта

гражданских прав) напрямую зависит от наличия эффективных правовых механизмов

осуществления заключенных в акции прав, процедур, опосредующих переход прав на акции,

а также способов защиты прав ее владельца. В то же время, как совершенно справедливо

отмечает В.В. Долинская, адекватное правовое регулирование невозможно без четкого

определения его объекта.

Исторически первой формой акции являлась классическая ценная бумага – материальный

документ, обладающий установленными законодателем формой и реквизитами. Наряду с

акций существовала совокупность прав акционера по отношению к компании-эмитенту, т.е.

права по своей природе относительные. Для фиксации принадлежности данных прав

конкретному лицу и использовалась ценная бумага, получившая наименование «акция».

Материальная форма акции позволила распространить на нее нормы вещного права и

применить к гражданскому обороту акции правовое регулирование, рассчитанное на

отношения по поводу вещей. Тем самым относительные права участника акционерной

компании приобрели свойство повышенной оборотоспособности, а у компаний появилась

возможность сформировать свой стартовый капитал за счет собственных, а не заемных

средств.

Отметим, что в условиях, когда закрепление информации на бумажных носителях

являлось

единственным

способом

обеспечить

ее

фиксацию, хранение

и

передачу,

документарные акции, действительно, являлись лучшим правовым методом достижения

указанной выше цели. Однако с момента создания первых в истории акционерных компаний

и выпуска ими документарных акций ситуация кардинальным образом изменилась. Научно-

технический прогресс и глобализация общественных отношений привели с созданию

мирового рынка, безналичных денег, принципиально новых способов фиксации, хранения и

передачи информации, в т.ч. посредством сети Интернет и пр.

Указанные процессы обусловили дематериализацию целого ряда объектов гражданских

прав, проявлением чего явилось введение в российскую правовую систему понятия

бездокументарной акции. Так, системное толкование ФЗ от 22.04.1996г. № 39-ФЗ «О рынке

ценных бумаг» (в ред. на 30.12.2008г.), т.ч. ст.ст.2,7-8,16,18 и др., а также Стандартов

эмиссии ценных бумаг и регистрации проспектов ценных бумаг (утв. Приказом ФСФР РФ от

25.01.2007г.), в т.ч. п.2.5.1, приводит к выводу о том, что именные эмиссионных ценные

бумаги, а, следовательно, и акций, размещаются путем внесения приходных записей по

лицевым счетам или по счетам депо первых владельцев без выпуска документарных

сертификатов.

Положения указанных выше нормативно-правовых актов исключают возможность

выпуска акций документарной форме. В настоящее время имеет место, с одной стороны,

система ведения реестра владельцев акций, в т.ч. реестр владельцев акций (подчеркнем –

именно владельцев, т.е. лиц, а не акций – объектов), представляющий собой список

Ломоносов – 2009

30

зарегистрированных владельцев с указанием количества, номинальной стоимости и

категории принадлежащих им акций; выписки из системы ведения реестра – материальный

документ, выдаваемый держателем реестра с указанием владельца лицевого счета,

количества акций и др. сведений; прочие элементы системы ведения реестра, а, с другой

стороны, – корпоративные права акционера в отношении акционерного общества. В этой

связи в литературе было высказано мнение о том, что «акции фактически перестали быть

ценными бумагами».

Анализ

ФЗ «О

рынке ценных бумаг» свидетельствует

об

определенной

непоследовательности законодателя в описании сущности бездокументарных ценных бумаг,

в т.ч. акций: с одной стороны, в ст. 2 законодатель указывает, что акции принадлежат их

владельцу на праве собственности или ином вещном праве, а с другой стороны, согласно ст.

16 того же ФЗ эмиссионными ценными бумагами являются любые имущественные и

неимущественные права, закрепленные в документарной или бездокументарной форме.

Далее, ст.18 указанного Закона имеет наименование: «Форма удостоверения прав,

составляющих эмиссионную ценную бумагу», однако в тексте данной статьи указывается,

что: «при бездокументарной форме эмиссионных ценных бумаг решение о выпуске ценных

бумаг является документом, удостоверяющим права, закрепленные ценной бумагой».

Таким образом, возникает вполне логичный вопрос: что же такое акция в условиях

современной российской правовой системы – вещь, на которую ее владелец имеет право

собственности, или все-таки совокупность прав участника акционерного общества (т.е.

«право членства»)? И существует ли по-прежнему два объекта: удостоверяющий и

удостоверяемый или же в настоящее время произошло их слияние в едином объекте – праве

участия в АО. По мнению проф. Е.А. Суханова бездокументарные ценные бумаги более не

являются ценными бумагами в прямом смысле слова, а представляют собой лишь способ

фиксации имущественных прав.

Необходимо признать, что законодательная регламентация указанных теоретический

положений способна принципиальным образом изменить действующую систему правовой

регламентации отношений, объектом которых является акция, в связи с чем подобные

законодательные новации должны основываться на глубоком всестороннем анализе

юридической природы акции и четком установлении ее места в системе объектов

гражданских прав. Последнее необходимо также и ввиду того, что в рамках российской

правовой систему определение способов защиты прав на тот или иной объект (вещные /

обязательственные) напрямую

зависят

от

юридической

природы

и

места

данного

конкретного объекта в общей системе объектов гражданских прав.

Литература:

1. Долинская В.В. (2006) Акционерное право: основные положения и тенденции.

Монография. М.: Волтерс Клувер.

2. Белов В.А. (2003) Правовые новации рынка ценных бумаг // ЭЖ-ЮРИСТ, №6.

3. Майфат А.В. (2000) Некоторые особенности акционерных отношений // Юридический

мир, №4.

4. Белов В.А. (1996) Ценные бумаги в российском гражданском праве / Под ред. проф.

Е.А. Суханова; Вступит. ст. проф. Е.А. Суханова. М.: ЮрИнфоР

5. Бушев А.Ю. (2003) Виндикация бездокументарных ценных бумаг: теория и судебно-

арбитражная практика // Арбитражные споры, № 2(22).

Секция «Юриспруденция»

31

6. Рыбалов А.О. (2005) О возможности виндикации бездокументарных ценных бумаг //

Арбитражные споры, № 1.

7. Бушев А.Ю. (2005) Вещь и право требования: к вопросу о допустимости виндикации

бездокументарных ценных бумаг // Арбитражные споры, №1.

8. http://www.arbitr.ru/bras/ (Банк решений арбитражных судов (ИС БРАС v. 2.0).

Гражданско-правовая ответственность Российской Федерации за вред,

причиненныйгражданам в результате совершения террористических актов

Гражданско-правовая ответственность

Российской Федерации за вред, причиненный

гражданам в результате совершения

террористических актов

Васильева Ольга Ильинична

студент

Якутский государственный университет имени М.К. Аммосова

юридический факультет, Якутск, Россия

E-mail: joakuin1@yandex.ru

Предлагаю Ввести изменения в Постановление Правительства РФ 6 "Об утверждении

Правил осу ществления социальной реабилитации лиц, пост радавших в результате

террористического акта, а также лиц, участвующих в борьбе с терроризмом" принятое 12

января 2007 г. включить категорию лиц: невинные жертвы (пострадавшие), граждан

пострадавших от террористических актов, чтобы обойти противоречия с ФЗ "О противо

действии терроризму".

Исходя из вышеизложенного, с целью приведе ния российского национального

гражданского за конодательство в соответствие с требованиями "Ев ропейской конвенции о

возмещении ущерба жерт вам насильственных преступлений" предлагаю до полнить ст. 1100

ГК РФ "Основания компенсации морального вреда" новым основанием следующего

содержания пунктом 4: "вред причинен физическому лицу в ре зультате террористического

акта" и далее по тек сту статьи.

Предлагаемая новелла полностью корреспондирует требованиями п. 2 ч. 1 ст. 1064 ГК, где

гово рится о том, что законом обязанность возмещения вреда может быть возложена налицо,

не являющее ся причинителем вреда. Исходя из содержания данной статьи государство РФ,

самоустраняется от возложенной же на себя обязанности по Конституции РФ: "Человек, его

права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и

свобод че ловека и гражданина обязанность государства" (ст. 2), не конкретизируя свое имя

Российской Федерации в лице Правительства Российской Федерации, а также за счет средств

бюджета

субъекта

Российской

Федерации, на

территории

которого совершен

террористический

акт, органов

местного

самоуправления, и

иных источников,

предусмотренных законодательством Российской Федерации", которое должно выплатить

компенсацию морального вреда своим же подданным гражданам, которые сформировали

данное демократическое государство.

Верно считает И.Л. Трунов: "Обязанность законодателя

отсле живать перемены в

общественных настроениях, разрабатывать и вносить проекты систем социальной защиты

Ломоносов – 2009

32

гражданина от возможных несчастий. Инструмент общества

государство, основной

функцией которого, как метко заметил председатель Правительства Российской Федерации

В.В. Путин, является "ока зание услуг населению". Именно государство от имени общества

должно взять на себя бремя помо щи пострадавшим (невинным жертвам), а также взыскать

поне сенные им расходы с террористов. В словах президента "есть форма, но нет

содержания", тем самым, создавая иллюзию для своих подданных, что действительно

государство не оставляет без внимания проблемы своего народа, но он намеренно умалчивает

о том факте, что в случае уничтожения террористов при задержании, государство само

обязано автоматически запустить все механизмы защиты своих граждан.

В

заключение

своего научного исследования

проблемы

Гражданско-правовой

ответственности Российской Федерации за вред, причиненный гражданам в результате

совершения террористических актов, предлагаю нашему Правительству РФ учесть все

недоработки и бреши законодательства, разрабо тать и принять "Порядок осуществления

компенса ционных выплат физическим ли цам, за причиненный ущерб от террористического

акта". В послании Президента РФ Федеральному Собранию РФ Дмитрий Анатольевич

Медведев предложил ряд законопроектов в законодательство Российской Федерации,

основываясь на "социальной защите, которая всегда будет приоритетом государственной

политики. Всегда будет нашей главной заботой. Будет целью развития нашего развития".

Будем надеяться, что данный вопрос будет урегулирован, чтобы вернуть доверие россиян,

которые не верят в справедливость нашего правосудия и не получают должной помощи от

государства, ищя справедливости в международных судах. Именно такую цель поставил

президент РФ на VII Всероссийском съезде судей РФ.

Настоящую статью хочется закончить словами из послания Президента РФ Федеральному

Собранию РФ: "Мы с вами живем в свободной современной стране. И мы уже многое сумели

сделать. У нас есть положительный опыт создания демократического государства. Есть не

просто успехи, есть настоящие победы. И мы вместе идем вперед, чтобы вместе находить

ответы на самые сложные вопросы. Чтобы снова добиться успеха. И снова - побеждать".

Литература:

1. Я.Д. Вишняко в "Основы противодействия терроризму" // учеб, пособие для студ. высш.

учеб, заведений // [Я.Д. Вишняков, Г. А. Бондаренко, С.Г. Васин, Е.В. Грацианский]; под ред.

Я.Д. Вишняко ва. М.: Издательский центр "Академия", 2006. с. 240

2. Р.Б. Рыбаков "Терроризм - угроза человечеству в 21 веке" // Институт востоковедения РАН

(статьи) // Издательство "Крафт +" М., 2003 г. - с. 272

3. А. Брасс "Терроризм: история и современность" // Палестинские истоки; "Русь-Олимп"

ОММА - Пресс образование М., 2004 г.

4. А.В. Возженников, М.А. Заборнов "Международный терроризм: борьба за геополитическое

господство" Монография. - М.: Издательство РАГС, 2005 г. с. - 528

5. Алан М. Дершовиц "Почему терроризм действует?" (Осознать угрозу и ответить на вызов)

// Пер. англ. - М.: "Российская политическая энциклопедия" // Издательство РОССПЭН, 2005

г., с. - 256

Секция «Юриспруденция»

33

Нормы международных договоров в гражданском праве: правовая природа и значение.

Васильева Ю.В.

Студентка

Южно-Уральский Государственный Университет, юридический факультет,

г.Челябинск, Российская Федерация

Yulia_Vasileva@inbox.ru

Принятие Конституции РФ 1993 года, провозглашение общепризнанных принципов,

норм международного права и международных договоров Российской Федерации составной

частью ее правовой системы изменило систему отраслевых источников права. Гражданский

кодекс статьей 7 включил международные договоры в число нормативных регуляторов

гражданских отношений наряду с актами гражданского законодательства, что в свою очередь

породило разнообразие точек зрения на определение природы данных норм, их места и

механизма применения. Именно поэтому международные нормы, как правовой регулятор

гражданских отношений, стали центральным звеном нашего исследования.

Определение природы места международных норм в системе регуляторов гражданских

отношений невозможно без обращения к теориям о соотношении внутригосударственного и

международного права. Автором проводится анализ дуалистической и монистических

теорий, что приводит к выводу о концепции раздельного существования двух правовых

систем, их автономности, но в тоже время взаимозависимости, не исключающей возможность

международной нормы регулировать внутригосударственные отношения. На наш взгляд,

нельзя не согласиться с точкой зрения В.А. Канашевского о том, что «международные

договоры РФ, направленные на регулирование отношений с иностранным элементом,

исходят из согласованного применения с гражданским законодательством РФ». Они

действуют совместно, наряду с источниками внутреннего права, но не «вливаются » в общий

массив. Отсюда вытекает, что нормы международного права должны толковаться и

применяться в свете объекта и целей соответствующей нормы и договора, с установленными

в договоре временными, пространственными и субъектными пределами действия, в

контексте значения используемых в нем терминов, а не с позиций аналогичных ориентиров

законодательства. В.П. Звеков справедливо отмечает, что с включением международных

договоров в состав российской правовой системы их правила «приобретают функции

внутренних правовых норм и могут применяться к частноправовым отношениям, не меняя

своей изначальной природы, оставаясь международно-правовыми нормами».

Гражданские отношения, по нашему мнению, являются наиболее динамичными из всех

видов общественных отношений, регулируемых частно-правовыми отраслями права.

Поэтому механизм применения правовых норм к данным отношениям должен быть наиболее

четко «отлажен». Более того, введение международных норм в систему регуляторов

указанных отношений призвано именно упорядочить, четко регламентировать и упростить их

реализацию. В

этой

связи автор

статьи

исследует

теории «трансформации» и

непосредственного действия норм международного права.

Приверженцы теории «трансформации» отрицают саму возможность применения

Ломоносов – 2009

34

международного права во внутригосударственной сфере и считают, что «процесс применения

норм международного права неизбежно переходит в процесс осуществления норм

внутригосударственного

права». Однако для

развития

гражданского

оборота, для

оперативной защиты гражданских прав целесообразно непосредственное применение норм

международных договоров, что поддерживается не только учеными практиками и

теоретиками, но и закреплено законодательно (п.2 ст.7 ГК РФ, ст.6 Семейного кодекса и др.)..

Так, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 10.10.2003 N 5 "О применении судами

общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и

международных договоров Российской Федерации" указывает, что «при рассмотрении судом

гражданских, уголовных или административных дел непосредственно применяется такой

международный договор Российской Федерации, который вступил в силу и стал

обязательным для Российской Федерации и положения которого не требуют издания

внутригосударственных актов для их применения и способны порождать права и обязанности

для субъектов национального права».

Автором также подчеркивается специфика таких международных договоров РФ,

положения которых могут факультативно использоваться сторонами в качестве условий

контракта. Такой договор не будет иметь приоритетного или самостоятельного значения,

однако введение в действие его норм будет происходить без трансформирования в

национальное законодательство. Например, О.Н.Садиков также указывает на применимость

норм международных договоров, в том числе к отношениям между российскими лицами,

например при международных перевозках, выполняемых отечественными перевозчиками.

Таким образом, эффективность международных норм зависит не только от их

восприятия российским гражданским законодательством (термин «восприятие», по нашему

мнению, является более корректным, чем «трансформация»), но и от прямого применения

этих норм на территории государства, от дальнейшего совершенствования механизма

реализации норм международных договоров в гражданских отношениях.

Библиография.

1. Анцилотти Д. Курс международного права.Т.1.,М.,1961.С.74

2. Баринова М.Н. Теория трансформации в международном частном праве /Под ред.

Доктора юридических наук А.А. Евстифеева/ Саратов.2005.

3. Канашевский

В.А. Международные

нормы и

законодательство России.-

М.:Междунар.отношения,2004

4. Комментарий к Гражданскому праву РФ / Отв. Ред. О.Н.Садиков. – М., 1996.

5. Левин Д.Б. «Что скрывается за теорией «примата» международного права над

внутригосударственным правом» // Советское государство и право. 1955. № 7. С.119.

6. Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой системе

Российской Федерации.- Тюмень: Тюменский гос. ун-т, 1998.

7. Терешкова

В.В. Судебные

аспекты непосредственного применения

норм

международного права. // Российский юридичский журнал. 1997. № 2. С. 54

8. Усенко Е.Т. Формы регулирования социалистического международного разделения

труда. М., 1965. С.162

9. Черниченко С.В. Личность и международное право. М.: Международные

отношения. 1974.

Секция «Юриспруденция»

35

Организационные договоры как самостоятельный элемент гражданского права

Величко Л.А.

Аспирант

Ульяновский государственный университет

юридический факультет, Ульяновск, Россия

E-mail: velichko.liana@mail.ru

В

настоящее

время в

предпринимательской деятельности

появляется

значительное количество договоров, регулирующих вопросы самого разнообразного

порядка на долгосрочной основе, непоименованных либо недостаточным образом

раскрытых в действующем законодательстве, но активно используемых сторонами в

силу своей эффективности и исключительной организационной способности

отвечать всем специфическим потребностям сторон, возникающим при стабильных

долгосрочных отношениях (в том числе, так называемые генеральные соглашения).

Продолжают

развиваться

и

ранее

возникшие

институты, организационная

специфика которых была отмечена цивилистами еще в начале 20 века (договоры на

организацию перевозок, на эксплуатацию, годовые договоры, договор банковского

счета, т.д.). В содержании последних часто проявляются новые элементы,

продолжаются споры по поводу их правовой природы и юридической специфики.

Все

указанные

обстоятельства

обосновывают

наличие

потребности

в

систематизации названных явлений, их классификации, определении

их

существенных свойств, качеств, природы для того, чтобы создать необходимые

предпосылки для адекватной модификации гражданского права.

Считается, что специфика

гражданского

права

состоит

в

том, что

регулируемый им блок отношений носит исключительно имущественный характер,

либо так или иначе связан с имуществом. Долгое время данное обстоятельство не

вызывало споров. Но сейчас уже значительное число юристов пытаются и

обосновывают совершенно иную, на первый взгляд достаточно противоречивую

позицию, лежащую в основе доказательства существования организационных

отношений как самостоятельного элемента гражданского права.

Как известно, еще в 1965 г. на Республиканской научной конференции на тему

«Гражданское и гражданско-процессуальное законодательство Казахской ССР» (2-4

сентября 1965 г.) О.А. Красавчиковым была озвучена принципиально новая для

гражданского права концепция организационных отношений в соответствии с

которой организационные связи, построенные на началах равенства и координации,

являются элементом предмета гражданско-правового регулирования. Лишь по

прошествии довольно приличного отрезка времени данная концепция стала все

более и более разделяться учеными, чьи научные интересы требовали выяснения

природы организационных отношений, кроме того, она начала опровергать

существующее видение предмета гражданского права, основанное на норме части 1

Ломоносов – 2009

36

статьи 2 Гражданского кодекса Российской Федерации, установившей, что

гражданское право регулирует исключительно «имущественные и связанные с ними

личные неимущественные отношения».

Действительно, материальная выгода, имущественные интересы, являются, как

правило, главной движущей силой лиц, вступающих в те, либо иные гражданско-

правовые отношения. Но как нельзя отрицать существование «рыночных сил», так

нельзя отрицать и их «мудрости», предопределяющей наличие особого рода

договоров, регулирующих отношения, основной целью которых является не

получение определенной материальной выгоды в виде товара, работы или услуги, но

установление особого рода неимущественных и, как правило, долгосрочных

обязательств между сторонами, формирующих (создающих модель, организующих)

совершенно конкретную базу для стабильных, предсказуемых отношений.

Организованность сама по себе имеет важнейшую ценность для юридических

лиц, вступающих в

организационные

отношения. Благодаря

заключенному

долгосрочному договору (например, генеральному соглашению об общих условиях

проведения

операций

на

финансовом

рынке, об

организации перевозок)

обеспечивается четкая координация деятельности всех участников делового

процесса. Взаимовыгодные договоренности создают основу партнерских отношений

заинтересованных сторон и являются своего рода гарантом соблюдения сторонами

добровольно взятых на себя обязательств, связанных с предстоящей деятельностью

сторон. Это, в конечном счете, позволяет сторонам определять перспективу и

рационально использовать свои ресурсы, требующиеся для реализации намеченных

планов. Установление в долгосрочном договоре каких-либо положений по поводу

специфических условий взаимоотношений освобождает стороны на весь период

действия этого договора от необходимости вновь согласовывать эти условия при

заключении конкретного

договора. Таким образом, долгосрочный договор

способствует достижению устойчивости в отношениях контрагентов, устраняет

ненужные разногласия между ними при заключении и исполнении конкретных

договоров.

Вместе с тем, как в доктрине, так и в действующем законодательстве

Российской Федерации со времен О.А. Красавчикова концепция организационного

договора разрабатывается крайне спорадически. Пожалуй, единственным цельным и

последовательным современным исследованием, посвященным указанной проблеме

можно признать работу Л.Г. Ефимовой «Рамочные (организационные) договоры».

Автор справедливо отмечает, что рамочные (организационные) договоры широко

применяются в российской коммерческой практике, а том числе на межбанковском

рынке ценных бумаг.

В то же время, банковская сфера представляет собой далеко не единственное

направление, в котором организационные договоры (и прежде всего, генеральные

соглашения) находят свое применение.

Все это свидетельствует о том, что разработка российского варианта

концепции рамочного (организационного) договора давно

назрела, как и

соответствующие изменения гражданского законодательства.

Литература

1. Красавчиков

О.А. Организационные

отношения

как

элемент

предмета

Секция «Юриспруденция»

37

гражданско-правового регулирования. – Республиканская научная конференция

на тему «Гражданское и гражданско-процессуальное законодательство Казахской

ССР». 2-4 сентября 1965 г. Тезисы докладов и научных сообщений. Алма-Ата,

1965.

2. Расулов А.В. Правовые проблемы договора железнодорожной перевозки груза в

период перехода к рыночной экономике. Автореферат дисс.к.ю.н. – Москва,

2003.

3. Ефимова Л.Г. Рамочные (организационные) договоры – М.: Волтерс Клувер,

2006.

Проблема определения сущности договора коммерческой концессии

Волох Ирина Олеговна

студентка

Таганрогский институт управления и экономики, юридический факультет, Таганрог, Россия

E-mail: ir88@pisem.net

Коммерческая концессия, регулируемая главой 54 ГК РФ, - довольно известный и широко

используемый в мировой практике институт. Правоотношения, следующие из него, носят

комплексный, а потому непростой характер. Коммерческая концессия помогает избежать

материальных, временных затрат и трудностей

при введении в действие механизма

производства, налаживании межструктурных отношений, ведении рекламной кампании, а

также воздействует на расширение бизнеса, поскольку при ней отсутствует необходимость

открывать

множество филиалов

или

представительств

организации на

удалённых

территориях. Актуальность темы обусловлена понятийными коллизиями, связанными с

сущностью понимания договора коммерческой концессии.

Появление договора коммерческой концессии в ГК РФ вызвало неоднозначную реакцию

в части разнообразия мнений теоретиков и практиков о содержании понятия «коммерческая

концессия» и

его соотношении с

понятием «концессия». Не предусмотренное

законодательством раскрытие понятия коммерческой концессии влияет на существование

самых разных взглядов на ее правовую природу и сущность. Вместе с тем договор

коммерческой концессии представляет собой лишь форму, в которую облекается содержание.

В России понятие «концессия» традиционно обозначало договор, заключенный

государством с частным предпринимателем, как правило, с иностранной фирмой, на

эксплуатацию промышленных предприятий или земельных участков. Важной целью

заключаемых концессий являлось главным образом привлечение и целевое использование

иностранных инвестиций для развития российской экономики.

Концессии были и являются одной из форм приложения частного капитала в тесном и

взаимном сотрудничестве с государством. В настоящее время к разновидностям таких

договоров относятся:

1) соглашение о разделе продукции – это договор, в соответствии с которым РФ

предоставляет субъекту предпринимательской деятельности на возмездной основе и на

определенный срок исключительные права на поиски, разведку, добычу минерального сырья

на участке недр, указанном в соглашении, и на ведение связанных с этим работ, а инвестор

обязуется осуществить проведение указанных работ за свой счет и на свой риск;

2) договор концессии участка лесного фонда, в соответствии с которым одна сторона

Ломоносов – 2009

38

обязуется предоставить другой стороне на срок от одного года до девяноста девяти лет право

возмездного

пользования

на

определенных

условиях

лесными

ресурсами

на

соответствующем участке лесного фонда.

Согласно представлениям правовой теории концессии выступают как акт наделения

(дарения, пожалования, цессии) со стороны государства правами, недоступными или

ограниченно доступными

в

гражданском

обороте, либо как

акт

государства,

регламентирующий деятельность лица, которому предоставлена концессия.

Новацией в российском законодательстве стали появившиеся в 2005 году в российском

законодательстве концессионные соглашения. По концессионному соглашению одна сторона

(концессионер) обязуется за свой счет создать и (или) реконструировать определенное этим

соглашением

недвижимое

имущество (объект

концессионного соглашения), право

собственности, на

которое

принадлежит

или

будет

принадлежать

другой

стороне

(концеденту), осуществлять деятельность с использованием (эксплуатацией) объекта

концессионного соглашения, а концедент обязуется предоставить концессионеру на срок,

установленный этим соглашением, права владения и пользования объектом концессионного

соглашения

для

осуществления

указанной

деятельности. Правовая

квалификация

концессионных соглашений

вызывает

многие

вопросы. Одним из таких

вопросов

заключается в

наличии децентрализованного правового

регулирования

данного

правоотношения:

1) концессионное соглашение – смешанный договор, имеющий сходные черты с

коммерческой концессией (предоставление на срок различного рода прав);

2) концессионное соглашение – «переходящий договор»: договор об оказании услуг -

договор подряда – договор аренды.

Таким образом, решающим отличием между «концессией» и «коммерческой концессией»

является субъектный состав сторон, а именно участие в качестве одной из сторон в

концессионном договоре – государства (разрешение на осуществление деятельности связано

с монопольным правом государства на объект деятельности или на занятие деятельностью).

По справедливому замечанию А.А. Иванова, такой договор «государственной» концессии не

имеет ничего общего с концессией коммерческой - договором, заключаемым между

субъектами предпринимательской деятельности. По мнению автора, встречающиеся в

литературных источниках применительно

к

договору коммерческой

концессии

словосочетания «концессионный

договор», «предоставление

прав

по концессии»,

«концессионная торговля», представляются неверными, так как могут в равной степени

относиться к разновидностям государственных концессий и коммерческой концессии.

В

зарубежных странах договор коммерческой

концессии

получил

название

«франчайзинг». Однако термин «франчайзинг» в российском законодательстве отсутствует.

Но многие учёные, исследователи, правоприменители считают понятия «коммерческая

концессия» и «франчайзинг» тождественными, синонимичными.

Более обоснованно следует придерживаться иного взгляда. Договор коммерческой

концессии является достаточно ограниченным по своему содержанию в отличие от договора

франчайзинга, который представляет собой систему, имеющую много других составляющих

элементов. В связи с этим предлагается заменить название главы 54 ГК РФ «Коммерческая

концессия» на «Франчайзинг», поскольку, во-первых, понятие «коммерческая концессия» не

отражает сущность отношений, регулируемых положениями данной главы, и, во-вторых, в

настоящее время она (глава) регламентирует в большей степени комплексные основы

Секция «Юриспруденция»

39

использования договора франчайзинга.

Целесообразным является создание в России нормативно-правовых основ развития

франчайзинга как прогрессивной формы организации предпринимательской деятельности.

Терминологическую путаницу необходимо исключить, используя для обозначения указанной

деятельности термин «франчайзинг», а термин «концессия» применять в традиционном его

понимании как систему договоров между государством и частным инвестором в отношении

государственной или муниципальной собственности или монопольных видов деятельности.

Проблемы правового регулирования создания и деятельности государственных

объединений как самостоятельной организационно-правовой формы юридических лиц

(по законодательству Республики Беларусь)

Ворончук А.А.

студент 4 курса

Белорусский государственный университет, юридический факультет, Минск, Республика

Беларусь

E-mail: ildv@rambler.ru

Законом от 20 июля 2006 г. в Гражданский кодекс Республики Беларусь (далее – ГК)

была введена новая организационно-правовая форма юридических лиц – государственное

объединение. До настоящего времени никакого иного специального регулирования создания

и деятельности государственных объединений нет.

В

соответствии

со ст. 123-1 ГК

государственное

объединение (концерн,

производственное, научно-производственное или

иное

объединение) – объединение

государственных юридических лиц, государственных и иных юридических лиц, а также

государственных и

иных юридических лиц

и

индивидуальных предпринимателей,

создаваемое по решению Президента, Правительства Республики Беларусь, а также по их

поручению (разрешению) республиканскими органами государственного управления либо по

решению органов местного управления и самоуправления.

Анализируя структуру главы 4 ГК, регламентирующей вопросы правового статуса

юридических лиц, стоит отметить, что § 6 «Государственные объединения» структурно

отделен как от организационно-правовых форм коммерческих юридических лиц, так и

некоммерческих организаций, что предопределяется спецификой подхода отечественного

законодателя к

определению правовой природы

государственных объединений. В

соответствии с п. 4 ст. 123-1 ГК государственные объединения, по общему правилу, являются

некоммерческими организациями. Однако в соответствии с законодательством Республики

Беларусь может быть принято решение о признании их коммерческими организациями. Для

национальной

правоприменительной практики

характерно создание

государственных

объединений как коммерческих организаций. Таким образом, сложилась ситуация, когда

законодательно установленное

правило проецируется

в

практической

деятельности

противоположно заданной цели регулирования.

Следует констатировать, что проблемы правового регулирования на сегодняшний день

связаны именно с созданием и функционированием коммерческих государственных

объединений.

При создании коммерческих государственных объединений возникает противоречие их

Ломоносов – 2009

40

функционирования

требованиям

антимонопольного

законодательства. Конституция

Республики Беларусь (ст. 13), ГК (ст. 2) закрепляют положение о том, что государство

гарантирует равную защиту и равные условия для развития всех форм собственности.

Создание коммерческих государственных объединений, их дальнейшее функционирование

определенным образом либо устраняет, либо ограничивает конкуренцию, что в соответствии

со ст. 6 Закона Республики Беларусь от 10 декабря 1992 г. № 2034-XII «О противодействии

монополистической деятельности и развитии конкуренции» (далее – Закон № 2034-XII)

является

основанием

для

признания

создания

государственного

объединения

недействительным. При

создании

государственных

объединений

условием

их

государственной регистрации в соответствии с Законом № 2034-XII является получение

надлежащим образом

оформленного

согласия

антимонопольного органа. Однако

действующее антимонопольное законодательство Республики Беларусь не предусматривает

конкретного перечня оснований, по которым может быть принято мотивированное решение

об отказе в создании государственного объединения. Иными словами, решение данного

вопроса относится на усмотрение антимонопольного органа.

Стоит также отметить противоречие Закона № 2034-XII положениям Декрета Президента

Республики Беларусь от 16 января 2009 г. № 1 «О государственной регистрации и

ликвидации (прекращении деятельности) субъектов хозяйствования» (далее – Декрет № 1). В

соответствии с Декретом № 1 для государственной регистрации субъектов хозяйствования

установлен исчерпывающий перечень необходимых документов, а именно: заявление, устав

(без нотариального удостоверения) и документ об уплате государственной пошлины.

Декретом № 1 также определен исчерпывающий перечень оснований для отказа в

государственной

регистрации:

непредоставление

необходимых

регистрационных

документов, неправильно заполненное письменное заявление о регистрации и обращение в

ненадлежащий регистрирующий орган. Таким образом, с точки зрения Декрета № 1

государственная регистрация коммерческих государственных объединений может быть

осуществлена и

без

получения

надлежащим

образом оформленного согласия

антимонопольного органа.

Провозглашая равные условия для развития всех форм собственности, стоит отметить то

обстоятельство, что коммерческие юридические лица не имеют возможности создавать

коммерческие объединения по примеру государственных объединений. Такие признанные

формы объединений юридических лиц, как холдинги, финансово-промышленные группы и

т.д., создание, функционирование и управление которыми основано на элементах

инвестиционных капиталовложений и, в определенной степени, личного участия в

управлении, по своей сущности имеют принципиальные отличия от модели существования

государственных объединений.

В соответствии с п. 5 ст. 123-2 ГК, государственное объединение не отвечает по

обязательствам его участников, а участники государственного объединения не отвечают по

обязательствам государственного объединения, за исключением случаев, предусмотренных

законодательством. Тем самым у учредителей государственного объединения отсутствует

личная ответственность по обязательствам и существует лишь риск утраты переданного

имущества.

Согласно ст. 123-3 ГК имущество государственного объединения находится

в

государственной собственности (что показывает нецелесообразность вхождения в его состав

негосударственных юридических лиц) и принадлежит ему на праве хозяйственного ведения

Секция «Юриспруденция»

41

либо оперативного управления (правовой титул определяется государственным органом,

принявшим решение

о

создании

государственного

объединения). Соответственно,

государственное объединение наряду с унитарными предприятиями и учреждениями

является разновидностью юридических лиц – несобственников имущества. При создании

коммерческих

государственных

объединений

в

силу

осуществления

ими

предпринимательской деятельности как основной цели деятельности целесообразным

является закрепление за ними имущества на праве хозяйственного ведения, что в большей

степени соответствует характеру такой деятельности.

Институт права частной собственности на землю в системе частного права

Гавва А.А.

Старший преподаватель кафедры гражданского права

Башкирская академия государственной службы и управления при Президенте Республики

Башкортостан, Уфа, Россия

E-mail: alga-ufa@mail.ru

Одним из основных вопросов на всех этапах земельной реформы в Российской

Федерации, осуществляемой с начала 90-х гг. XX века, был вопрос о частноправовом и

публично-правовом подходах к регулированию права частной собственности на землю. В

настоящее время он также не утратил своей актуальности, поскольку в юридической науке

так и не сложилось единого мнения о соотношении норм гражданского и земельного права,

формирующих институт права частной собственности на землю.

Двойственность правового регулирования отношений

собственности

на

землю

обусловлена особенностями самого объекта. С одной стороны, поскольку земля является

объектом гражданско-правового оборота, предусматривается частноправовой подход. С

другой

стороны, земля признается основой

жизни

народов, проживающих на

соответствующей территории, и наделяется качеством общественного достояния, что, в свою

очередь, подчеркивает ее нецивилистическую природу. Таким образом, ценность и

социальная

значимость

земли

предопределяют

необходимость

публично-правового

регулирования оборота земельных участков в целях защиты интересов общества.

Мировой опыт

свидетельствует, что современные

государства, осуществляя

вмешательство в регулирование права частной собственности на землю, преследуют при этом

публичный интерес. Необходимость его обеспечения привела к тому, что в рамках

государственной собственности стала выделяться так называемая публичная собственность,

которая используется только в общем благе и не может предоставляться в частную

собственность (например, территориальные и морские берега, пляжи, ценные полезные

ископаемые).

В российском законодательстве публично-правовые начала регулирования права частной

собственности на землю выражаются в установлении специальной оборотоспособности

земельных участков. Согласно п. 3 ст. 129 Гражданского кодекса Российской Федерации

(далее – ГК РФ) земля и другие природные ресурсы могут отчуждаться или переходить от

одного лица к другому иными способами в той мере, в какой их оборот допускается законами

о земле и других природных ресурсах, т. е. специальными нормами. В частности, ст. 27

Земельного кодекса Российской Федерации (далее – ЗК РФ) включает закрытый перечень

Ломоносов – 2009

42

земельных участков, изъятых из оборота и ограниченных в нем, предоставление в частную

собственность которых не допускается. Кроме того, в п. 4 ст. 28 ЗК РФ содержится

исчерпывающий перечень оснований для отказа в предоставлении земельных участков в

частную собственность (в случаях изъятия земельных участков из оборота, установленного

федеральным законом запрета на приватизацию земельных участков, резервирования земель

для государственных или муниципальных нужд). Никаких других норм, ограничивающих

оборотоспособность земельных участков, в ЗК РФ не предусмотрено. Исключение

составляют

земли

сельскохозяйственного назначения, оборот

которых регулируется

Федеральным

законом

от 24 июля 2002 года

№ 101-ФЗ «Об

обороте

земель

сельскохозяйственного назначения» (п. 6 ст. 27 ЗК РФ).

Таким образом, действующее законодательство в вопросах оборота земель основывается

на дозволительном типе правового регулирования, в соответствии с которым земля и другие

природные ресурсы, оборот которых не запрещен специальными нормами, могут свободно

отчуждаться или переходить от одного лица к другому.

В связи с этим возникает вопрос: если участок уже находится в частной собственности, то

каким законодательством должен регулироваться его оборот? В настоящее время правовая

ситуация такова, что ЗК РФ регулирует только первичный земельный рынок, т. е. порядок

предоставления земель. Особенности же совершения сделок с земельными участками в

действующем законодательстве не предусмотрены. Из смысла ст. 129 ГК РФ следует, что

законами о земле и других природных ресурсах устанавливается перечень оборотоспособных

земельных

участок, однако порядок

их

отчуждения

устанавливается

гражданским

законодательством. Однако вышеизложенное не означает, что земля – это такой же объект

гражданско-правового оборота, как и иная недвижимость. В отличие от иных объектов

недвижимого имущества (зданий, сооружений, объектов незавершенного строительства)

земля обладает таким уникальными свойствами как незаменимость, неуничтожимость,

ограниченность и др. По нашему мнению, именно эти особенности должны учитываться при

регулировании земельного рынка. Поэтому представляется необходимым включить в ГК РФ

специальные нормы, предусматривающие механизм совершения сделок с земельными

участками и учитывающими их особенности. В частности, статья «Особенности купли-

продажи земельных участков», должна содержаться не в ЗК РФ, как в настоящее время, а в

ГК РФ.

Рассматривая институт права частной собственности на землю в системе частного права,

нельзя не затронуть вопрос о правовых ограничениях реализации данного права. Как уже

отмечалось ранее, правомочия собственников земельных участков ограничиваются из-за

необходимости обеспечения публичных интересов в целях соблюдения требований

экологического законодательства, а также обеспечение эффективного и рационального

использования земель, что является приоритетным направлением национальной политики

многих стран мира. При этом важно отметить, существующие ограничения (установление

целевого назначения, зонирование земель, землеустройство и др.) представляют собой

основные функции управления земельным фондом. Таким образом, публичные начала в

праве частной собственности на землю не ограничивают его содержание, а способствуют

эффективному и рациональному управлению земельными ресурсами.

Секция «Юриспруденция»

43

Гражданско-правовая диффамация: понятие и сущность

Гаврилов Евгений Владимирович

дипломированный бакалавр юриспруденции (студент 5 курса), соискатель

Юридический институт Красноярского государственного аграрного университета, город

Красноярск, Красноярский край, Российская Федерация

E–mail: defamation@inbox.ru

Диффамация – это общепринятый в большинстве стран мира юридический термин, под

которым понимается правонарушение в виде распространения (произнесение слов или

публикация) не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство

и деловую репутацию потерпевшего [1, с. 5].

В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.02.2005 г. № 3

«О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, также деловой

репутации граждан и юридических лиц» (далее – Постановление Пленума ВС РФ от

24.02.2005 г. № 3) сказано, что «используемое Европейским Судом по правам человека в его

постановлениях понятие

диффамации

тождественно понятию

распространения

не

соответствующих действительности порочащих сведений, содержащемуся в статье 152

Гражданского кодекса Российской Федерации». Таким образом, понятие «диффамация»

является официальной юридической категорией в Российской Федерации. К сожалению,

вынуждены констатировать, что диффамация слабо изучена в науке российского права,

многие учёные и специалисты-практики не знают сущности данного термина, поэтому

необходимо осуществлять правовое просвещение относительно рассматриваемой категории.

Понятие диффамации зародилось в Древнем Риме, а затем распространилось по всему

миру. Изначально доминировала уголовная ответственность за диффамацию, позднее, по

мере того как отдельные страны становились демократическими и признающими высокую

значимость информации в современном мире, уголовную ответственность за диффамацию

начала

вытеснять

гражданско-правовая

ответственность. Сегодня

в

некоторых

демократических государствах мира (например, в Соединённом Королевстве, США,

Франции), - диффамация – это исключительно гражданско-правовой деликт, однако в

большинстве стран диффамация рассматривается одновременно либо как гражданско-

правовое правонарушение, либо как преступление.

В Российской Федерации диффамация, по сути, делится на гражданско-правовую и

уголовно-правовую. Уголовно-правовая диффамация связана с таким преступлением как

клевета («преднамеренная

диффамация»), реже – с

оскорблением («неприличная

диффамация»). Согласно процессуальной статистике, дела по клевете и оскорблениям,

составляют от 5 до 10 % из всех диффамационных дел в России. В абсолютном большинстве

случаев диффамация в России является гражданско-правовой, связанной с категорией

«защита чести, достоинства и деловой репутации», различные аспекты которой в основном

регулируются ст.ст. 11-12, 15, 150-152, 1099-1101 ГК РФ.

Гражданско-правовую диффамацию можно определить как гражданско-правовой деликт

(правонарушение), связанный с распространением не соответствующих действительности

порочащих сведений (утверждений о фактах), умаляющих честь и достоинство граждан или

деловую репутацию граждан и юридических лиц.

Отечественный

законодатель

и

правоприменитель

предъявляют

определённые

требования к гражданско-правовой диффамации, при выполнении которых возможно

осуществлять защиту чести, достоинства, деловой репутации потерпевшего, а затем и

реализовывать способы гражданско-правовой защиты. Необходим состав гражданско-

Ломоносов – 2009

44

правовой диффамации, который, в свою очередь, отражает её сущность.

К элементам состава гражданско-правовой диффамации относятся следующие элементы:

1) факт распространения сведений; 2) несоответствие сведений действительности; 3)

порочащий характер сведений; 4) распространённые сведения должны касаться конкретного

лица, который сам инициирует процесс защиты своего права (за исключением случаев, когда

защищается честь и достоинство гражданина после его смерти заинтересованными лицами);

5) распространённые сведения должны представлять собой утверждениями о фактах, а не

быть мнениями, оценочными суждениями, гипотезами и т.п.; 6) отсутствие «привилегий»,

освобождающих от ответственности за диффамацию в отношении тех сведений, которые

формально могут содержать все признаки диффамации, но не являться диффамационными в

силу закона.

Факт распространения сведений предполагает передачу устной (например, посредством

выступлений перед публикой, по радио, телевидению), печатной (например, в газетах,

журналах, листовках), жестовой и иной информации (например, в сети Интернет) хотя бы

одному лицу, за исключением того, о ком эта информация распространена. Порочащий

характер сведений прежде всего рассчитан на негативный результат – должно произойти

умаление соответствующего «межличностного» нематериального блага (чести, достоинства,

деловой репутации и т.п.). На практике именно установление порочащего характера является

самым проблемным для судов. Обязанность доказывания факта распространения сведений и

их порочащий характер лежит на истце. Несоответствие сведений действительности означает

их ложность, неправдивость – либо умышленную, либо нет. Если ответчик не докажет

соответствие распространённых сведений действительности, или истец докажет обратное, –

будет

считаться, что распространённые

ответчиком

сведения являются

ложными.

Распространённые не соответствующие действительности порочащие сведения должны

касаться непосредственно истца, который должен быть чётко идентифицирован среди

диффамационных материалов. Сведения должны представлять собой только утверждения о

фактах, которые номинально можно проверить на предмет соответствия/несоответствия их

действительности, а не быть оценочными суждениями, мнениями, предположениями и т.п.

Как правило, процессом верификации (отграничением мнений от утверждений) занимается

суд, во всяком случае, обязанности у сторон доказывать то, что сведения являются именно

утверждениями (для истцов) или мнениями (для ответчиков), - нет. По общему правилу

верификация проходит 2 стадии – «внешнюю» (при наличии «слов-маркеров», например «я

думаю», «я считаю», эпитетов и т.п. – сведения в большинстве случаев признаются

мнениями) и «внутреннюю» (если гипотетически можно проверить сведения по признаку

«правда-неправда», то имеют

место

утверждения

о фактах). Гражданско-правовой

диффамации не будет, если суд установит наличие «привилегий», освобождающих

ответчиков (чаще всего - СМИ) от гражданско-правовой ответственности. К таким

«привилегиям» относятся, в частности, обстоятельства, указанные в ст. 57 ФЗ «О средствах

массовой информации», абз. 4 п. 7, абз. 2 п. 10, абз. 1 п. 11 Постановления Пленума ВС РФ от

24.02.2005 г. № 3.

При наличии всех признаков гражданско-правовой диффамации можно осуществлять

реализацию способов гражданско-правовой защиты чести, достоинства, деловой репутации

от диффамации. Однако, для большинства способов защиты необходимо, чтоб не

соответствующие действительности порочащие сведения были распространены конкретным

лицом (ответчиком). В этом плане на практике иногда возникают трудности (относительно

Секция «Юриспруденция»

45

вопроса о надлежащем ответчике). По данной категории дел для реализации возмещения

убытков, компенсации

морального

вреда

или

компенсации

нематериального

(репутационного) вреда, причинённого деловой репутации юридического лица необходимо

доказать также наличие соответствующего вида вреда и причинной связи между ним и

фактом гражданско-правовой диффамации.

В

заключение

отметим, что диффамация, и

в частности

гражданско-правовая

диффамация, являются проблемными и сложными правовыми категориями в российском

праве, которые требует дальнейшего правового изучения и исследования.

Литература

1. Потапенко С.В. Диффамационное право: гражданско-правовой аспект. - Абакан:

Издательство Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова, 2007.

Основание (causa) цессии

Ганкович Я.А.

Аспирантка

Белорусский государственный университет,

юридический факультет, Минск, Беларусь

E–mail: hankovyana@gmail.com

Цессия традиционно рассматривается исследователями как исторически позднейшая

форма делегации, поэтому нет никаких оснований в рамках исследования о «каузальном

моменте цессии» отказываться от тех категорий, которые можно считать устоявшимися для

теории делегации. Исходя из понимания предлагаемого

А. С. Кривцовым и В. А. Беловым будут использованы такие категории как «отношения

покрытия», «отношения

валюты» и

некоторые

другие. Попытка

слить

воедино

фундаментальные достижения русской цивилистической теории и результаты зарубежных

исследований, основанных, как правило, на обработке огромного числа практических

примеров, предпринята при составлении таблицы (таблица № 1) и формулировании

пояснений к ней.

«Абстрактность обязательства» означает освобождение кредитора от обязанности

указывать наличие causa при заявлении притязания, в отличие от «материальных»

обязательств. При этом существует «презумпция» действительности такого «абстрактного

обязательства», которая, делает возможным придать этому обязательству самостоятельную

экономическую инструментальность. Здесь разделяется достаточно часто приводимый при

исследовании вопроса об абстрактности обязательств тезис о том что «никто не принимает на

себя обязательство только ради самого обязательства». Основание есть всегда. Вопрос в том,

существует ли необходимость очевидности основания из условий сделки.

Понятие об абстрактности обязательства – по своему существу вполне однозначно.

Например, никто не станет отрицать, что вексель (одна из самых типичных публично

достоверных бумаг, имеющая многовековую историю) является формальным абстрактным

обязательством. Сложность связана с попытками наделять свойством «абстрактности» иные

виды обязательств. В конечном итоге, степень абстрактности того или иного обязательства

определяется законодательством в каждой конкретной нормативной среде. Вексель и

тождественные ему обязательства это, очевидно, простые случаи. В других случаях

законодатель может устанавливать презумпцию абстрактных обязательств или регулировать

Ломоносов – 2009

46

степень значимости каузального момента путем перенесения бремени доказывания фактов,

относящихся к основанию сделки с должника на кредитора.

Таким образом, существует «шкала абстрактности» обязательств, которые можно

расположить от менее абстрактных к более абстрактным. Абстрактность обязательства

оказывается в некоторой степени процессуальной категорией. Действительно, вопрос об

абстрактности обязательства ставится на той стадии, когда возникает вопрос о доказывании

действительности обязательства. И задача суда каждый раз – решить, насколько требование

из обязательства может быть обосновано в отрыве от своего каузального момента. Перед

лицом множества ситуаций и обязательственных комбинаций не представляется разумным

сетовать на законодателя из-за отсутствия определенности по поводу значения causa для всех

обязательств, попадающих в такую шкалу. Гораздо более рациональной представляется

систематизация

и

обобщение

фактического материала

и

анализ

типичных

схем

распределения

рисков

с

последующей выработкой

типичных блоков

с

указанием

соответствующих им презумпций. В этом заключается цель нашего исследования.

Результаты исследования целесообразно представить в виде таблицы, в которой названия

строк отражают группы договоров, из которых каждая следующая расположена ниже в

«шкале абстрактности», т.е. обязательства каждой следующей группы «менее абстрактны».

Названия столбцов отражают характеристики каждой такой группы.

Таблица № 1 будет иметь следующий вид:

Шкала абстрактности (убывание

)

Типичный

эквивалент

(causa)

Презумп-

ция/бремя

доказыва-

ния

Условия

действите

льности

сделки

1

Вексель

Уступка

требования:

2 Без указания

всякого основания

«Чистая цессия»

3 Без указания

всякого основания

После предоставле-

ния цессионарием

эквивалента

4 Без указания

всякого основания

Уступка

сопряженная с

признанием долга

5 Без указания

конкретизирован-

ного основания

Но с указанием

обобщенного

основания

6 С указанием на

отношения

«валюты»

Секция «Юриспруденция»

47

7 С указанием на

отношения

«валюты» и

«покрытия»

Таким образом, существо цессии таково, что она может быть при определенных условиях

заключена как абстрактная сделка, однако, в силу принципа свободы договора, стороны

могут включить в сделку цессии дополнительные не противоречащие законодательству

условия, ставящие действительность цессии в зависимость от материальных оснований ее

совершения (т.е. от отношений «валюты» или «покрытия» или от обоих одновременно).

Литература

1. Кривцов, А.С. Абстрактные и материальные обязательства в современном гражданском

праве / А.С. Кривцов. – М.: Статут, 2003. – 314с.

2. Белов, В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве: опыт ист. исслед. теорет. и

догмат. конструкции и обобщения рос. судеб. практики) / В. А. Белов. - М.: ЮрИнфоР, 2001. -

288с.

3. Kotz H. Rights of Third Parties. Third Party Beneficiaries and Assignment // International

Encyclopedia of Comparative Law. Tubingen; Boston, 1992.

«Квартирный вопрос» детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей

Гарифуллина Д.Р.

Студент

Казанский государственный университет имени В.И.Ульянова-Ленина,

юридический факультет, Набережные Челны, Россия

E–mail: blueeyesgirl-88@mail.ru

Одна из острейших проблем детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, -

обеспечение их жильем. На начало 2007 года в России было выявлено и учтено 140 тысяч

детей указанной категории. Более половины из них нуждалось в жилье. Острота проблемы

обеспечения жильем детей-сирот серьезнее, чем отражено в официальной статистике.

Дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации, имеют право на особую заботу и

защиту со стороны федеральных органов государственной власти, органов законодательной и

исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления.

Но, нередко, органы власти пренебрегают своими обязанностями по защите прав и

интересов ребенка, а иногда и действуют в ущерб им. К примеру, ребенок, потерявший

родителей, попадает по распределению в детский дом, опекунство оформляет орган опеки и

попечительства, имущественных и личных неимущественных прав он не теряет. Но органы

власти могут совершать аферы, недействительные сделки с имуществом, принадлежащим

данному ребенку.

Таким образом, фальсифицировав согласие органа опеки и попечительства, третьи

лица отчуждают и приобретают имущество ребенка, находящегося в детском доме.

Существует много схем отчуждений имущества у детей сирот и детей, оставшихся без

попечения родителей. Пример тому - обзор практики рассмотрения судами дел по заявлениям

прокуроров в защиту жилищных прав несовершеннолетних детей, подпадающих под

категорию лиц, которые имеют право на дополнительную социальную защиту в соответствии

Ломоносов – 2009

48

со ст. 1 федерального закона «о дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-

сирот и детей, оставшихся без попечения родителей». В обзоре обозначены случаи, когда

органы власти уклоняются от обязанности предоставить жилье указанным лицам.

Так, N-ский районный суд Республики N. по заявлению прокурора N-ского района в

интересах несовершеннолетней Ч. о предоставлении жилья возложил на администрацию

муниципального образования «N-ский район» обязанность предоставить Ч. расположенное в

N-ском районе Республики N. жилое помещение площадью не ниже установленных

социальных норм, благоустроенное, применительно к данному населенному пункту,

отвечающее санитарным и техническим требованиям. Не согласившись с этим решением

суда, ответчик его обжаловал. Суд кассационной инстанции оставил названное решение без

изменения, поскольку пришел к выводу о том, что предоставление Ч. жилого помещения

является обязанностью муниципального образования и не противоречит положениям ст. ст. 5

и 8 Федерального закона «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-

сирот и детей, оставшихся без попечения родителей» об отнесении расходов по

предоставлению жилья детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей, к

расходным обязательствам субъекта Российской Федерации.

Несовершеннолетней П., родители которой по решению суда признаны безвестно

отсутствующими, по окончании профессионального лицея не было предоставлено жилое

помещение. Прокурором L-ского района предъявлены исковые требования к администрации

района. Иск удовлетворен.

Девушка - круглая сирота (родители умерли) находилась на полном государственном

обеспечении в интернате. Будучи 16-летней, она зарегистрировала брак, согласие дал

директор ПУ. Через год брак был расторгнут. Со слов девушки ее обманули, специально

выдали замуж, чтобы продать ее квартиру, и она осталась без жилой площади.

Подобные примеры не единичны. Случаев, когда дети остаются без жилья, даже не

десятки и сотни, а тысячи и десятки тысяч. И задача государства - обеспечить недопущение

подобных сделок, а в случаях, когда отдельные незаконные сделки все-таки совершены, -

приложить усилия, чтобы вернуть ребенку то, чего его незаконно лишили.

Речь ведется, не только о том, что жилье не предоставляется. Я говорю, и о тех случаях,

когда предоставленные квартиры присваиваются не сиротами, а вполне не бедствующими

чиновниками. Эти случаи не легко выявить, но они вызывают более негативное отношение,

так как квартиры не просто не выдаются, а отбираются у детей.

Ребенок при любых обстоятельствах должен быть среди тех, кто первым получает

социальную защиту и помощь.

Я

считаю, что необходимо усовершенствовать

механизмы применения

защиты

имущественных и личных неимущественных прав ребенка. Не до конца урегулированы права

и обязанности органов опеки и попечительства в сфере охраны жилищных и имущественных

прав детей. Они вытекают только из анализа гражданского и семейного кодексов и ФЗ «Об

опеке и попечительстве», которых не достаточно для защиты указанных прав.

В поддержку ФЗ «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и

детей, оставшихся без попечения родителей» приняты несколько Постановлений и Писем,

которые поверхностно уточняют некоторые положения данного закона. Нет подзаконных

актов, регламентирующих порядок охраны жилища детей, находящихся в организациях для

детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.

Органам опеки и попечительства должны быть предоставлены дополнительные

Секция «Юриспруденция»

49

контрольные функции, а также инструменты предотвращения совершения незаконных

сделок. На мой взгляд, стоит внести поправку в законы «Об опеке и попечительстве», «О

государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» и

соответствующие подзаконные акты, предусматривающую обязанность представителей

органов опеки и попечительства регистрировать обременение на жилище ребенка-сироты или

ребенка, оставшегося без попечения родителей, помещенного в организацию для детей-сирот

и детей, оставшихся без попечения родителей в регистрирующем органе. Также следует

предусмотреть

автоматическое

снятие

обременения

по

достижении

ребенком

совершеннолетия и уведомление ребенка об имеющемся жилище. Это обстоятельство будет

препятствовать совершению незаконных сделок с имуществом детей этой категории.

«Срок годности» коммерческой тайны

Гафин Амир Мунирович

студент

Ульяновский государственный университет, г.Димитровград, Россия

E-mail: li260283@yandex.ru

Законодательно конкретный срок действия режима коммерческой тайны не установлен.

Естественно, что в общем порядке срок действия режима коммерческой тайны для

различного рода информации и сферы ее обращения установить трудно. В каждом

конкретном случае собственник информации, составляющей коммерческую тайну, должен

определить этот срок сам.

Неограниченность срока охраны – характерная черта коммерческой тайны. Этот срок

длится

столько, сколько данная

информация

отвечает

условиям

и

требованиям,

предъявляемым к информации, на которую будет распространяться режим коммерческой

тайны. Такое положение значительно более благоприятно, например, по сравнению с

патентной охраной, срок действия которой в большинстве стран истекает через 20 лет после

даты подачи заявления или даже ранее, если патентообладатель перестает оплачивать

пошлину за поддержание патента в силе. С другой стороны, в отношении коммерческой

тайны существуют реальные риски, поскольку эту тайну можно утратить в любое время либо

ввиду неосторожности ее обладателя, либо в результате противоправных действий других

лиц. Иными словами, право на коммерческую информацию действует до тех пор, пока

сохраняется фактическая монополия лица на информацию, которая ее образует, а также

имеются предусмотренные законом условия ее охраны.

Однако, следует отметить, что не все подходы законодателя к решению проблемы

правового регулирования в сфере коммерческой тайны можно признать удачными и

достаточными. Так, увольняясь, сотрудник уносит с собой не только личные вещи, но и

информацию о деятельности предприятия, которая при попадании в чужие руки может

причинить фирме немалые убытки. В соответствии с действующими нормами п. 3 ч. 3 ст. 11

Федерального закона «О коммерческой тайне» в целях охраны конфиденциальности

информации работник обязан не разглашать информацию, составляющую коммерческую

тайну, обладателями которой являются работодатель и его контрагенты, после прекращения

трудового договора в течение срока, предусмотренного соглашением между работником и

работодателем, заключенным

в

период

срока

действия

трудового договора. Это

соответствует нормам ст. 1470 Гражданского кодекса Российской Федерации. В данном

Ломоносов – 2009

50

случае отношения между работником и работодателем после прекращения трудовой

деятельности выходят за рамки трудовых отношений и носят уже гражданско-правовой

характер; закон

уже

устанавливает

иную санкцию

за

разглашение

коммерческой

информации, принадлежащей бывшему работодателю, – возмещение причиненных убытков.

Наибольшие опасения работодателей вызывают ситуации, когда уволенный с должности

работник использует накопленную информацию в работе на конкурирующей фирме, либо

создает собственную конкурирующую фирму, и к тому же уводит за собой весь свой

коллектив (или его часть), то есть в той или иной мере начинает конкурировать с

работодателем. К сожалению, Федеральный закон «О коммерческой тайне» эту ситуацию

обходит вниманием совершенно.

Исходя из этих опасений, многие работодатели заключают договоры, в той или иной мере

ограничивающие

право работника

после увольнения

заниматься конкурирующей

деятельностью или работать у непосредственных конкурентов. За нарушение этих

требований нередко предусматриваются значительные штрафы. Согласно российскому

законодательству такие условия никаких правовых последствий не несут. Поэтому подобные

соглашения имеют больше психологический, нежели юридический эффект. Кроме того,

такой запрет является ограничением неотъемлемого права работника добросовестно

использовать приобретенные им у прежнего работодателя навыки, знания и опыт в

последующей трудовой деятельности и напрямую посягает на конституционно закрепленное

право работника на свободу труда, что существенно ущемляет его права.

Выходом из сложившейся ситуации, на наш взгляд, может стать возмездность

соглашения между работодателем и работником о неразглашении коммерческой тайны после

прекращения трудовых отношений, то есть установление обязанности компенсации

работнику ограничения его дееспособности в течение некоторого срока после его

увольнения. В настоящее время в законодательстве компенсация работнику за хранение

коммерческих секретов фирмы после увольнения, как это принято во многих западных

странах, не предусматривается. Однако это не мешает включить соответствующее условие в

трудовой договор по соглашению сторон. Величина компенсации может быть рассчитана как

процент от стоимости информации, составляющей коммерческую тайну. Для этого, однако,

надо решить вопрос об учете такой информации на балансе предприятия. Необходимость

компенсации особенно очевидна в тех случаях, когда информация неотделима от работника.

Отказ в защите права как санкция за злоупотребление гражданскими правами

Горнев Роман Вадимович

студент

ГОУ ВПО «Марийский государственный университет», Йошкар-Ола, Россия

E–mail: gornev.roman@mail.ru

Проблема злоупотребления субъективными гражданскими правами является одним из

самых спорных и актуальных вопросов отечественной цивилистики. Это обусловлено не

только неоднозначностью правовых норм, посвященных данной проблеме, но и отсутствием

Секция «Юриспруденция»

51

единой позиции судов относительно применения данных норм. На основе изысканий в

данной области возможно дальнейшее совершенствование действующего законодательства, а

также адекватное толкование норм о злоупотреблении правом на практике.

Как известно, под злоупотреблением гражданским правом понимается особый тип

гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении

им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных

форм в рамках дозволенного ему общего типа поведения. Нарушение специального запрета

(правонарушение) влечет за собой определенные гражданско-правовые последствия. Пункт 2

ст. 10 Гражданского кодекса РФ в качестве такого последствия предусматривает

возможность для суда отказать лицу в защите субъективного права, при условии

установления факта злоупотребления этим правом. При этом необходимо отметить, что отказ

в защите права следует отличать от лишения охраны права, которое возможно, например, при

пропуске срока исковой давности.

Из буквального прочтения п. 2 ст. 10 ГК РФ следует, что отказ лицу в защите

принадлежащего права, в случае нарушения нормы п. 1 ст. 10 ГК РФ, является правом суда, а

не обязанностью. Согласно мнению некоторых ученых, данный прием законодательной

техники является неудачным. Так, В.А. Белов отмечает, что «норма п. 2 ст. 10 ГК РФ лишь

управомачивает, но не обязывает суд отказывать в защите прав, осуществляемых

недобросовестно. Между тем, всякие попытки недобросовестного оперирования правами и

обязанностями должны (не могут, а именно должны), и причем жесточайшим образом,

пресекаться правоохранительными органами, судами и арбитражными судами». Ставя перед

собой цели, достижение которых не поощряется гражданским правопорядком, лицо

позиционирует себя вне гражданского права, а значит, не вправе рассчитывать на

гражданско-правовую и законодательную защиту. Т.С. Яценко также отмечает, что

формулировка п. 2 ст. 10 ГК РФ является неудачной, аргументируя это тем, что совершение

злоупотребления правом может остаться без последствий для управомоченного субъекта, то

есть безнаказанным.

В отечественной цивилистике существует и диаметрально противоположная точка

зрения, в соответствии с которой суд не «должен», не «обязан», а именно «может» отказать

лицу в защите права, поскольку в этом диспозитивном правиле реализуется принцип

разумности и самосохранения гражданско-правовой системы. При этом А.В. Волков

указывает, что наличие обязанности в применении санкции за злоупотребление правом

означает свести на нет всю эластичность нормы п. 2 ст. 10 ГК РФ и создать почву, по сути,

для неограниченного судебного произвола, поскольку подобная «обязанность» превратиться

в отличное средство для создания «злоупотребительных» ситуаций в своем высшем

проявлении – при злоупотреблении «правом на право».

Занимая достаточно близкую точку зрения, В.М. Пашин отмечает, что если одна

сторона доказала, что противная сторона злоупотребила правом, то было бы странно, если бы

суд, согласившись с этим, тем не менее отказал в применении соответствующих последствий,

указанных в п. 2 ст. 10 ГК РФ. Также отмечается, что отказ применить эти нормы всегда

обосновывается недоказанностью соответствующих обстоятельств.

По мнению А.В. Хвощинского, «не следует рассматривать п. 2 ст. 10 ГК РФ, в котором

установлено, что злоупотребление правом влечет для суда лишь возможность отказа в защите

права, которое было ненадлежащим образом осуществлено, как расширение дискреционных

полномочий суда». Проводя аналогии с практикой применения ст. 333 ГК РФ, автор делает

вывод о том, что положение п. 2 ст. 10 ГК РФ следует толковать следующим образом: при

Ломоносов – 2009

52

наличии условий, допускающих квалификацию действий (бездействия) стороны как

злоупотребление правом, суд должен отказать данному лицу в защите его права.

В связи с вышесказанным можно отметить, что отказ лицу в защите права возможен

только в случае квалификации судом действий данного лица как злоупотребления правом.

Однако в случае установления факта злоупотребления правом, представляется, суд именно

«обязан» (а не «может» и «вправе») отказать лицу в защите права. Представляется, что

указание в тексте п.2 ст. 10 ГК РФ именно на обязанность суда сообразовывалось с правовой

природой отказа в защите права как гражданско-правовой санкции. По этой причине видится

необходимым внесение соответствующих изменений в ГК РФ.

Литература

1. Белов В.А. Гражданское право: Общая часть: Учебник. - М.: АО «Центр ЮрИнфоР»,

2002. – 639 с.

2. Волков А.В. Гражданско-правовая санкция за нарушение запрета злоупотребления

правом // Законы России: опыт, анализ, практика. – 2008. - №9.

3. Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. - М.: «Статут», 2001.- 411с.

4. Пашин В.М. Последствия злоупотребления правом // Законодательство.– 2006.– №12.–

С.32-36.

5. Хвощинский А.В. Подборка и комментарий правовых позиций Высшего Арбитражного

Суда РФ и Федерального арбитражного суда Московского округа по применению

положений ст. 10 ГК РФ о злоупотреблении правом // Коллегия.- 2001. - № 2.

6. Яценко Т.С. Категория шиканы в гражданском праве: история и современность. –М.:

Статут, 2003. – 157с.

Конституционное право граждан на жилище: толкование и реализация

Гребенкина И.А.

Студентка

Институт (филиал) Московской государственной юридической академии в г. Кирове, Киров,

Россия

E-mail: irinagrebenkina@rambler.ru

Право на жилище является одним из важнейших социально-экономических прав граждан

России, поскольку жилище относится к основным материальным условиям жизни человека.

Потребность человека в жилище возникает с момента его рождения и сохраняется на всем

протяжении его жизни, то есть имеет постоянный характер.

В действующем российском законодательстве понятие "жилище" раскрывается не в

полной мере, что вызывает на практике много споров. В современной науке также

высказываются различные мнения по поводу определения «жилища» и толкования права на

жилище. В частности, свои позиции отстаивают Седугин П.И., Скрипко В.Р., Корнеев С.М.,

Пчелинцева Л.М., Богданов Е.В.. Однако, большинство российских учёных в вопросе: «Как

же должны быть истолкованы суть и содержание формулировки «каждый имеет право на

жилище»?» сходятся в едином мнении, что ограничительно, без упоминания «реальной

возможности».

Конституционное право на жилище узаконено в нашей стране тридцать лет назад.

Секция «Юриспруденция»

53

Впервые у нас оно было установлено в Конституции СССР 1977 года. В настоящее время

статья 40 основного российского закона - Конституции Российской Федерации 1993 года –

провозглашает принцип неприкосновенности жилища, в соответствии с которым: «Каждый

имеет право на жилище. Никто не может быть произвольно лишен жилища». Кроме того,

данный принцип получил закрепление и в отраслевом законодательстве: в Жилищном

кодексе Российской Федерации (ЖК РФ) и в Гражданском кодексе Российской Федерации

(ГК РФ). При этом следует отметить, что, характеризуя неприкосновенность жилища,

необходимо

учитывать

положения

международно-правовых

актов,

так

как

неприкосновенность жилища имеет не столько внутригосударственный характер, сколько

надгосударственный. Такими актами являются, например, Всеобщая декларация прав

человека от 10 декабря 1948 года, Международный пакт об экономических, социальных и

культурных правах от 16 декабря 1966 года.

Право на жилище носит многоаспектный характер и может быть сведено к нескольким

основным юридическим возможностям, вытекающим из содержания статьи 40 Конституции

России:

1) к возможности стабильного пользования занимаемым жилым помещением в домах

государственного, муниципального и частного жилищных фондов на условиях договора

найма, участия в жилищных и жилищно-строительных кооперативах, путем индивидуального

жилищного строительства, приобретения жилых помещений (домов) по договорам купли-

продажи, дарения, мены, а также наследования, и по другим основаниям, предусмотренным

законодательством;

2) к возможности улучшать свои жилищные условия, получать другое жилое помещение

разными способами;

3) к возможности использовать жилое помещение не только для проживания гражданина -

собственника этого помещения и членов его семьи, но и для передачи с целью проживания

другим гражданам на основании договора (коммерческого найма и др.);

4) к обеспечению для жителей жилых домов (жилых помещений) здоровой среды обитания,

жилой

среды, достойной

цивилизованного человека; недопустимости произвольного

лишения граждан права на жилище.

Конституция

Российской

Федерации 1993 года гарантирует

гражданам

России

беспрепятственное осуществление ими субъективного права на занимаемое ими жилое

помещение. Однако, в самой Конституции Российской Федерации (часть 3 статьи 35) мы

находим его ограничение, которое выражается в возможности прекращения прав на жилище.

Данный конституционный принцип логически дополняется специальными нормами. В

частности, прекращение собственности на жилище регулируется статьёй 293 ГК РФ. В

действительности положение данной статьи ГК РФ считается «мертвым», так как за всю

историю его существования

было только два прецедента: в сентябре 2005 года в

Биробиджане и в ноябре 2008 года в Чебоксарах. Иначе дело обстоит с прекращением права

пользования жилыми помещениями по договорам социального найма, которое регулируется

статьёй 91 ЖК РФ. По этому поводу существует много практических примеров. Совсем

недавние случаи такого выселения произошли в августе, сентябре 2008 года. Из анализа

судебной практики по делам о лишении прав на жилище возникает очевидный вопрос:

«Почему нормы ЖК РФ реализуются в большей степени, чем ГК РФ, и почему за всю

пятнадцатилетнюю историю существования ГК РФ норма статьи 293 применялась только два

раза?». На мой взгляд, это может быть объяснено провозглашением в статье 35 Конституции

Российской Федерации 1993 года принципа неприкосновенности собственности.

Ломоносов – 2009

54

Кроме того, остается очень важной, но неразрешённой, проблема наступления

возможных негативных последствий выселения, лишения жилища. Суть её состоит в том, что

и при прекращении прав собственности на жилище, и при лишении прав пользования им

лицо, соответственно, либо лишается своего собственного жилища, либо выселяется без

предоставления другого жилого помещения. Получается, что человек, теряя жилище,

оказывается на улице, уходит в «никуда». И, как показывает практика, это ведет к

увеличению в обществе числа людей без постоянного места жительства, к росту

преступности, к деградации самого общества. Но нельзя забывать статью 2 Конституции

Российской Федерации, которая провозглашает, что человек, его права, в том числе право на

жилище, являются высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защита - обязанность

государства. Можно сделать вывод о том, что выселение без предоставления жилища,

установленное специальными нормами, вступает в противоречие с основополагающим

конституционным принципом «каждый имеет право на жилище». Данное разногласие может

быть преодолено путём совершенствования российского отраслевого законодательства,

проведением государственной политики в данной области. Ведь перед государством должно

стоять две задачи: 1) защитить права других лиц, наказать нарушителя и предотвратить

аналогичные случаи в будущем; 2) при этом во всех случаях сохранить за лицом право на

жилище. Последняя задача может быть решена посредством предоставления другого жилья

на худших условиях, меньшей площади, в частности, с выплатой собственнику вырученных

от продажи с публичных торгов его жилого помещения средств за вычетом расходов на

исполнение судебного решения и стоимости нового жилья, но нельзя лишать человека

жилища.

Таким образом, конституционный принцип неприкосновенности жилища является

базовым, основополагающим для различных отраслей права. Но, с моей точки зрения,

данный принцип в его настоящем звучании имеет несколько декларативный характер. Он

должен толковаться следующим образом: «Каждый имеет право на жилище, но при этом не

допускаются действия граждан, осуществляемые исключительно с намерением причинить

вред другому лицу, а также злоупотребления правом в иных формах».

Литература

1.

Седугин П.И. (2004) Жилищное право: Учебник для вузов. 3-е издание. М.: Норма.

2. Скрипко В.Р. (1996) Право граждан Российской Федерации на жилище//Государство и

право, №2.

3. Корнеев С.М. (1994) Пользование жилыми помещениями. Договор найма (аренды)

жилого помещения// Учебник «Гражданское право». Т.2. М.: Бек.

4. Андреев Ю.Н. (2008) Судебная защита жилищных прав граждан: Теория,

законодательство, практика. М.: «Юридический Центр-Пресс».

5.

Латынова Е.В. (2007) Жилищные права. М.: Юрайт

Усыновление детей иностранными гражданами

Гриделева М.Н.

Студентка юридического факультета

Педагогического Института Южного Федерального Университета, Ростов-на-Дону,

Россия

Секция «Юриспруденция»

55

E-mail: Grideleva-margarita@rambler.ru

Усыновление – это оптимальная форма устройства детей-сирот и брошенных детей, так

как, по общему правилу, в результате усыновления ребенку обеспечиваются условия

воспитания, близкие к условиям в родной семье, а подчас и значительно лучшие. Но вопрос

усыновления детей иностранными гражданами занимает особое место в законодательстве

Российской Федерации. Усыновление детей гражданами другого государства получило

распространение после второй мировой войны. Увеличилось так называемое международное

усыновление после окончания военных действий в Северной Корее, когда многих из

осиротевших корейских детей-сирот усыновляли покидавшие эту страну американские

военнослужащие. Увеличение масштабов усыновления, вывоз усыновленных из страны

поставили на повестку дня решение проблем, связанных с более тщательной правовой

регламентацией усыновления детей иностранцами. Такая задача возникла и в России, куда

обратили свой взгляд граждане США, Италии, Скандинавских и других государств. А причин

для этого достаточно: рост числа детей, оставшихся без попечения родителей, среди которых

немало инвалидов; социально-экономические потрясения, не позволяющие должным образом

обеспечить нормальное существование этих детей. С другой стороны, все больше становится

иностранных граждан, которые почему-либо не могут усыновить ребенка в своей стране.

Одна из причин в более жесткие, чем в России, условия усыновления в собственной стране.

Например, в Нидерландах усыновление разрешается только женатым парам с брачным

стажем не менее пяти лет. В Испании лицо, усыновляющее ребенка, должно быть не моложе

25 лет. В ФРГ после вступления в силу в 1991 г. Закона «О благополучии детей» ужесточен

порядок усыновления предусматривается уголовное наказание за торговлю детьми, которая

практикуется в отношении детей, привозимых из развивающихся стран. Усыновление здесь

тоже разрешается только супружеским парам.

Дорогу к международному усыновлению облегчила ст. 21 Конвенции о правах ребенка,

рассматривающая усыновление как наилучший способ удовлетворения интересов ребенка.

Так ли это на самом деле? Вот далеко не полный перечень сирот, которых, к несчастью,

усыновили иностранные граждане: Рене Полрайс из Колорадо забила двухлетнего русского

мальчика деревянной ложкой и утверждала, что это сделал он сам. Тридцатитрехлетняя Лора

Хиггинботом из Вермонта убила трехлетнюю девочку из Смоленска, заявив после этого, что

сильнейшая черепная травма у девочки оттого, что она выпала из коляски. Роберт и Бренда

Мэтью заморозили шестилетнего русского мальчика насмерть, причем суд признал их

невиновными в убийстве, осудив лишь по незначительным статьям. У тидцатитрехлетней

Натали Эванс из Индианы годовалый мальчик из России умер от черепной травмы. Она

утверждала, что он ударился головой о ванну. Хэзер Линдорф из Нью-Джерси получила 6 лет

за убийство пятилетнего русского мальчика, скончавшегося от закрытой черепно-мозговой

травмы. Ирма Павлис, по ее собственному признанию била приемного русского Алешу до

тех пор, пока он не перестал дышать. А тело шестилетнего сироты супруги Павлис отдали на

донорские органы.

Повышенный интерес иностранных граждан именно к российским детям-сиротам можно

легко объяснить: цена. Российский ребенок из-за слобой правовой обеспеченности института

усыновления в РФ самый дешевый – всего около 8,5 тыс. долларов. В то время, как в других

странах менее развита коррупция и более сильная правовая база. Поэтому неудивительно, что

количество проданных иностранцам сирот – большей частью в США превышает число тех,

кто обрел новую семью в России. По сравнению с 1993 годом зарубежное усыновление

выросло в 4,5 раза, в то время, как отечественное уменьшилось вдвое. И остановить этот

Ломоносов – 2009

56

бизнес не могут даже многократные обращения в правительство работников Генеральной

прокуратуры и депутатов Госдумы.

Известен случай, когда супружеская пара из Штатов, у которой уже были двое

усыновленных детей, изъявила желание удочерить маленькую девочку. Семья была весьма

обеспеченная, муж-врач, хирург. Имел высокий, стабильный доход. Но, у этой девочки

одного ушка не было совсем, другое, недоразвитое, находилось на шее.Никто в России

удочерить ее не пожелал. Операция ей предстояла сложнейшая, и не одна. Стоит это

баснословных денег. И, естественно, усыновитель, врач, это понимал. И, тем не менее,

ребенка они забрали.

Так как же определить хороших будущих иностранных родителей для ребенка-сироты от

плохих?

Проблема существует и ее надо срочно решать. Хорошие идеи по прекращению

торговлей детьми предлагали Головань, А. (уполномоченный по правам ребенка в г. Москве),

Татаринцева Е.А. (канд. юрид. наук) и Останина, Н. (зам. Председателя Комитета

Государственной Думы по делам женщин, семьи и детей), я с ними согласна и тоже хочу

предложить ряд мер: -достойно оплачивать труд работников, занятых в сфере усыновления,

ведь с их маленькой зарплатой их легко можно подкупить. Установить минимальный срок

для знакомства будущих приемных родителей с усыновляемыми 7 дней, чтобы они могли

лучше узнать будущего члена семьи и проблемы, связанные с воспитанием русского ребенка.

Расширить

перечень

заболеваний, препятствующий

усыновлению, и

исключение

возможности усыновления детей лицами с любыми видами психических заболеваний, вне

зависимости от признания их судом недееспособными или ограниченно дееспособными.

Ограничить усыновление детей лицами с нетрадиционной сексуальной ориентацией, чтобы

такой образ жизни однополых родителей не воспринимался ребенком как модель семейных

отношениий. Кандидатов в усыновителей тщательно проверять, ведь благополучие ребенка

не зависит от доходов усыновителей и наличия в их доме свободной комнаты.

Контролировать агентства, предлагающие посреднические услуги при усыновлении русских

детей. Систематически контролировать пребывание ребенка в новой семье и помогать

ребенку в преодолении языкового барьера.

Литература

1. Головань, А. Как сократить вывоз российских сирот за границу?//Социальное

обеспечение.-2006.- № 9. – С. 37-39

2. Кравчук Н.В. (2007) Защита семьи. М.: ЭКСМО

3. Останина Н. С сиротами – на рынок. // Российская Федерация сегодня. – 2007. - № 1. –

С. 20.

4. Татаринцева Е.А. Усыновление по английскому праву// Государство и право. -2007.-

№10. – С.85-92

5. Толстой Ю.К, Сергеев А.П. (2008) Гражданское право. М.: Проспект

6. «Конвенция о правах ребенка» (одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20.11.1989)

7. Семейный Кодекс Принят ГД 8 декабря 1995 года

Мультимедийный продукт как новый объект охраны интеллектуальных прав

Грушина Екатерина Викторовна

Секция «Юриспруденция»

57

аспирант

Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова, Москва, Россия

k_grushina@mail.ru

Понятие сложного объекта является новеллой четвертой части Гражданского

кодекса (ГК) РФ. В пункте 1 ст. 1240 ГК РФ говорится, что сложный объект содержит

несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности.

К сложным объектам законодателем отнесены четыре вида произведений:

аудиовизуальные произведения; театрально-зрелищные представления; мультимедийные

продукты; единые технологии.

Сложный объект состоит из нескольких охраняемых результатов

интеллектуальной деятельности, он также представляет собой единый неделимый объект,

его отдельные части (результаты интеллектуальной деятельности) могут использоваться

самостоятельно.

К общим признакам сложных объектов относятся: 1) Исчерпывающий перечень

объектов, не подлежащий расширительной трактовке и состоящий их четырех элементов:

аудиовизуального произведения, театрально-зрелищного представления,

мультимедийного продукта и единых технологий. 2) Должно существовать лицо,

организовавшее создание такого сложного объекта. Если такого организатора нет, нормы

ст. 1240 ГК РФ применяться не должны. Деятельность организатора не является

творческой, но организатор приобретает исключительное право на сложный объект на

основании договоров об отчуждении исключительного права или лицензионных

договоров. 3) В составе сложного объекта должно быть более двух результатов

интеллектуальной деятельности. 4) Целостность сложного объекта означает стабильность

его объективной формы, воспроизводимость. 5) Наличие неделимых творческих вкладов

в создание сложного объекта (в чем проявляется отличие от составных и производных

произведений) – особая форма соавторства, называемого некоторыми авторами

творческим преобразованием содержания воспринятого произведения в новую

художественную форму.

Что касается мультимедийного продукта, то ГК РФ не содержит определения этого

понятия. Поэтому к специальным нормам (ст. 1240 ГК РФ) в связи с подобным объектом

следует обращаться лишь при отсутствии споров по вопросу о том, что он относится к

категории мультимедийных продуктов.

Нет единства в отношении правовой природы мультимедийных произведений и в

юридической литературе. С одной стороны, произведение мультимедиа приравнивается к

базам данных как собрание работ, произведений и материалов, доступных с помощью

ЭВМ. С другой стороны, поскольку мультимедийные произведения разрабатываются

аналогично компьютерным программам, ряд авторов считают произведения мультимедиа

компьютерными программами и утверждают, что на них распространяется та же защита,

что и на последние. Существует также мнение о том, что некоторые произведения

мультимедиа больше напоминают фильмы, поэтому их следует рассматривать как

аудиовизуальные произведения.

Тем не менее под мультимедийным продуктом обычно понимается интерактивное

произведение, созданное при помощи компьютерной техники. Так, Ф. Годра пишет, что

по своей сути произведение мультимедиа представляет собой не что иное, как обычное

классическое произведение (аудиовизуальное, литературное, музыкальное или

Ломоносов – 2009

58

графическое), преобразованное в цифровую форму при помощи средств обработки

данных, включающее программное обеспечение, а также в подавляющем большинстве

случаев базу данных. С этим суждением трудно не согласиться, поскольку основной

признак сложного произведения – объединение нескольких разнородных результатов

интеллектуальной деятельности в единое, неразрывное произведение.

Мультимедиа - это особый вид компьютерной технологии, который объединяет в

себе как традиционную статическую визуальную (текст, графика), так и динамическую

(речь, музыка, видеофрагменты, анимация и т. п.) информацию.

Примерами мультимедийных продуктов могут служить компьютерные

(интерактивные) игры, мультимедийные обучающие программы, мультимедиа-реклама,

размещенные в Интернете мультимедийные атласы территорий (включающие карты,

схемы, планы, фотографии, тексты, звуковое сопровождение и пр.), онлайн-издания

(газеты, радио, телевидение), различные энциклопедии, существующие на веб-сайтах и

использующие фонограммы, изображения, и т.п.

Литература

1. Авторское и смежное право в Европейском Союзе и Российской Федерации. - М., 1997. С.

77-78

2. Гаврилов Э.П. Комментарий

к

Гражданскому кодексу Российской

Федерации

(постатейный). Часть четвертая / Э.П. Гаврилов, О.А. Городов, С.П. Гришаев. // М., 2008

3. Годра Ф. Краткие заметки о правовом режиме произведение мультимедиа / Пер. с фр. О.

Прониной // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2002.

№ 6. С. 61.

4. Грушина

Е. Сложный объект

как

новая категория интеллектуальных прав //

Законодательство. 2009. №2

5. Зенин И.А. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, чести

четвертой. – М.: 2008

6. Лафранс Ж.-П. Мультимедиа: продукты и рынок // Всемирный доклад ЮНЕСКО о

коммуникации и информации // www.polpred.com

7. Моргунова Е.А., Ртищева Т.В. Судебная практика Российской Федерации по авторскому

праву и смежным правам. М., 2004. С. 40-44

Формы и виды злоупотребления субъективным гражданским правом

Губанов Е.С.

Студент третьего курса

Юридический институт Иркутского государственного университета, Иркутск, Россия

E-mail: ngp4life@ymail.com

Вопрос злоупотребления гражданским правом уже достаточно долгое время интересует

как отечественных так и зарубежных цивилистов.

В настоящей работе хотелось бы остановиться на формах и видах злоупотребления

гражданским субъективным правом, поскольку данная проблема не имеет однозначного

решения.

Законодатель в статье 10 Гражданского Кодекса Российской Федерации выделяет всего

одну форму злоупотребления

субъективным

гражданским

правом — действия,

Секция «Юриспруденция»

59

осуществляемые с исключительным намерением причинить вред другому лицу (шикана). А

так же он упоминает об иных формах злоупотребления гражданским правом.

Что касается категории шикана, то мы видим, что законодатель четко говорит о

злоупотреблении физическим или юридическим лицом субъективным гражданским правом с

целью причинения вреда. А вот злоупотребление в иных формах вызывает вопросы: что

значит в иных формах и сколько этих иных форм?

На мой взгляд, основополагающим критерием для выделения форм осуществления

злоупотребления права будет умысел причинить вред. Исходя из этого, можно выделить две

следующих формы:

- злоупотребление гражданским правом осуществляемое умышленно с исключительным

намерением причинить вред;

- злоупотребление гражданским правом осуществляемое не умышленно, без намерения

причинить вред.

Исключительное намерение причинить вред является обязательным условием категории

шикана (chikane), то есть лицо, злоупотребившее своим субъективным гражданским правом,

делало это с целью причинения вреда или получения выгоды, однако стоит заметить, что в

данной категории лицо шло на причинение вреда намеренно.

Вторая же форма будет, напротив, осуществлена лишь тогда, когда злоупотребляющее

своими гражданскими правами лицо не ставит перед собой задачи причинить вред или

получить выгоду посредством намеренного причинения вреда. Однако вред все же

причиняется, но причиняется не по прямому умыслу, а по неосторожности, без умысла.

Значение

выделения

указанных

форм

злоупотребления

правом

можно

проиллюстрировать на примере статьи 1083 Гражданского Кодекса Российской Федерации.

Согласно пункту первому в котором говорится что вред, возникший в следствии умысла

потерпевшего, возмещению не подлежит. А согласно пункту второму грубая неосторожность

потерпевшего, содействовавшая возникновению и увеличению вреда влияет на размер

причитающегося ему возмещения вреда.

Таким

образом, форма

злоупотребления правом

со стороны

потерпевшего

непосредственно влияет на последствия такого злоупотребления.

Выделение форм злоупотребления правом является отправной точкой, на основе которой

возможна последующая классификация случаев злоупотребления правом. Например, по виду

вины, можно выделить злоупотребление правом с прямым умыслом, злоупотребление с

косвенным

умыслом, злоупотребление

с

простой

неосторожностью

и

грубой

неосторожностью. По способу осуществления можно выделить злоупотребление правом

путем действия, путем бездействия. По сфере отношений — злоупотребление в сфере личных

не имущественных отношений и злоупотребление в сфере имущественных отношений.

Последнее можно подразделить на злоупотребление вещными правами, обязательственными

правами, корпоративными правами и исключительными правами.

Последняя из перечисленных классификаций может служить руководством для

законодателя при принятии им специальных норм, конкретизирующих общую норму о

запрете злоупотребления правом статьи 10 Гражданского Кодекса Российской Федерации.

Очевидно, что проблема злоупотребления правом нуждается в дальнейшей разработке на

законодательном, правоприменительном и доктринальном уровнях.

Литература

1) Гражданский кодекс Российской Федерации, часть первая от 30 нояб. 1994 г. №51-ФЗ //

Собр. законодательства РФ. – 1994. - №32. – Ст. 3301.

Ломоносов – 2009

60

2) Грибанов В. П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав/ В. П. Грибанов. –

М.: изд-во МГУ, 1972. – 282 с.

3) Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права/ И. А. Покровский. – Изд. 4-е,

испр. – М.: Статут, 2003. – 350 с.

4) Поротикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом/ О. А.

Поротикова. – М.: Волтерс Клувер, 2007. – 245 с.

Сделки купли-продажи предприятий как основание перемены лиц в обязательствах

Дарий Н.Е.

Преподаватель

ГОУ ВПО Российская Правовая Академия Министерства Юстиции Российской Федерации,

Юридический факультет, Москва, Россия

E–mail: Daryi@inbox.ru

Сделки купли-продажи предприятий представляют собой не только практический, но и

теоретический интерес, поскольку затрагивают вопросы подхода к доктринальному

толкованию существенных элементов этих договоров. Речь идёт не только о формальных

признаках этих сделок: форма, стороны и т.д. А именно, о проблеме разграничения этих

сделок от договоров продажи недвижимости, продажи объектов вещных прав в принципе,

распоряжения государственных имуществом (Мадьярова, 2007). В судебной практике данные

вопросы решаются на основе специальных норм (ст.559 ГК РФ, Федерального Закона «О

несостоятельности (банкротстве»), Федерального Закона «О приватизации государственного

и муниципального имущества» и др.)

В теоретическом и практическом аспектах можно обозначит несколько отдельных

проблем, связанных с реализацией и толкованием норм о продаже предприятий.

Следует коснуться проблемы объекта прав. Некоторые авторы считают, что предприятие

не может стать объектом прав, формулировка закона здесь некорректна (Суханов, 2008).

Далее очень большое место занимают проблемы процедуры заключения данных сделок

(Фролова, 2008; Круглова, 2008), проблемы регистрации договора и перехода права

собственности (Никифоров, 2008) и основания их возникновения (Суевалов, 2007;

Невзгодина, 2008). Отмечаются проблемы применения норм и наличия коллизий между

нормами ст.391 и ст.565 ГК РФ (Герценштейн, 2008)

В целом, можно сделать выводы о необходимости принятия отдельного нормативного

акта, который бы снял имеющиеся в теории и практике спорные проблемы.

Литература

1. Витрянский В.В. (1999) Договор продажи предприятия //Вестник ВАС РФ. 1999, № 11.

2. Герценштейн О. (2008) Меняем лицо по правилам // Эж-Юрист. 2008, № 40.

3. Круглова О.Г. (2008) Продажа предприятия-должника – особенности реализации

имущества сельскохозяйственной организации // Адвокат. 2008, № 6.

4. Мадьярова (2007) А.В. Порядок перераспределения и разграничения государственного и

муниципального имущества // СПС «Консультант-Плюс».

5. Невзгодина Е.Л. (2008) Договор купли-продажи недвижимости при участии риэлторских

фирм и проблема задатка / Вещные права: система . Сборник научных трудов в честь

Секция «Юриспруденция»

61

профессора Б.Л.Хаскельберга / Под ред.Д.О.Тузова. М.: Статут, 2008.

6. Никифоров

В.С. Правовое

регулирование

регистрации

сделок

нуждается

в

совершенствовании // Юрист. 2008, № 11.

7. Суевалов М.С. (2007) Купля-продажа предприятия как основная форма отчуждения-

приобретения бизнеса // Юрист. 2007, № 7.

8. Суханов Е.А. (2008) О понятии недвижимости и его влиянии на иные гражданско-правовые

категории // Вестник гражданского права. 2008, № 4.

9. Фролова И.В. (2008) К вопросу о правовом режиме имущественных комплексов // Журнал

Российского права. 2008, № 12.

Актуальные проблемы брачного контракта

Дзяткевич Анастасия Викторовна

студентка 4-го курса

Киевского национального университета имени Тараса Шевченка

юридический факультет, Киев, Украина

E–mail: AnastasiyaDzyatkevi4@bigmir.net

Долгое время в практике семейного права обсуждается такой вопрос, как определение

момента в котором личные доходы одного из супругов поступают в общую совместную

собственность и как в последующем, при разводе их делить. Когда законодатели ввели такое

понятие как «брачный договор», то казалось, что эта проблема должна разрешиться, но судя

из практики, то данные споры и разногласия между супругами по-прежнему переходят в

судебные дела.

Как украинское, так и российское законодательство не так давно предоставило

гражданам

возможность регулировать свои

имущественные

отношения посредством

договора. В законодательстве появилась весьма важная оговорка: имущество, нажитое

супругами во время брака, является их совместной собственностью, если договором между

ними не установлен иной режим этого имущества. Эта фраза фактически означает, что

супруги вправе составить договор, определяющий какие именно вещи принадлежат каждому

из них, причем совершенно не обязательно, чтобы стоимость долей супругов была равна.

Прежде чем анализировать проблематику соотношения законного и договорного

режимов имущества супругов, необходимо хотя бы вкратце дать общую характеристику

брачному договору – что это за соглашение, какие отношения оно регулирует. Брачным

договором является соглашение лиц, вступающих в брак, или соглашение супругов,

определяющее имущественные права и обязанности супругов в браке и в случае его

расторжения

Брачным договором супруги вправе установить, что их имущество является совместной

собственностью. То есть они вправе в договоре указать то, что и без договора было бы

Ломоносов – 2009

62

аналогичным – режим совместной собственности имущества.

Супруги вправе установить режим долевой (с указанием долей) собственности.

Как любой иной гражданско-правовой договор, брачный может быть изменен,

расторгнут – в любое время по соглашению сторон.

Граждане, особенно обладающие неким значительным имуществом (небедные слои

населения) все чаще задумываются о заключении брачного договора, ибо законный режим

имущества не всегда способен удовлетворить интересы сторон. Но и тут существует больше

моральная проблема, чем правовая. У одной из сторон супругов могут появится сомнения в

том, что инициатор заключения брачного договора уже настроен в будущем на развод. В

данное время, это и есть основная проблема разторжения ещё не состоявшихся браков.

Подытоживая вышеизложенное, думается, что со временем заключение брачного

договора станет более популярным. Безусловно, основная масса населения будет продолжать

регулировать свои имущественные отношения на основе законного режима, но выделится

процент супругов, которые свои имущественные отношения будут облачать в форму

договора.

Литература:

1. Антокольская М.В. Семейное право: Учебник. – Издание второе, переработанное и

дополненное. – М.: Юрист, 2003.

2. Жилинкова И.В. Брачный контракт. – Х.: Ксилон, 2001.- 128с.

3. Максимрвич Л.Б. Концепція шлюбного договору за новим Сімейним кодексом

України // Вісник Академії правових наук України.- 2004.- №3. – с.12-13.

Проблемы доказывания нарушения авторских и смежных прав в сети Интернет

Шавырин Евгений Дмитриевич

курсант

Ставропольский филиал Краснодарского университета МВД России,

Ставрополь, Россия

E–mail: jeka1488@mail.ru

Проблема борьбы с нарушениями авторских и смежных прав является для России важной,

актуальной и комплексной. От ее решения во многом зависит сохранение и наращивание

интеллектуального

потенциала, культурного наследия, повышение

международного

авторитета и снижение криминальной напряженности в стране.

Глобальные информационные сети представляют собой неотъемлемое от жизни общества

сложное социальное, информационное и правовое явление. В Интернете сосредоточено

колоссальное количество самой разнообразной информации. Эту информацию можно найти

и использовать в тех или иных целях. Там можно разместить любую информацию, в том

числе предложения политического, коммерческого и личного характера. В глобальных

информационных сетях размещаются также литературные и музыкальные произведения,

товарные знаки, знаки обслуживания и иные объекты интеллектуальной собственности.

Секция «Юриспруденция»

63

По поводу правомерности использования в Интернете объектов интеллектуальной

собственности, а также соответствия действительности информации, размещенной либо

перемещенной с помощью глобальных информационных сетей, порой возникают правовые

споры, которые разрешаются судами общей юрисдикции, арбитражными и третейскими

судами. При этом размещенная в Интернете информация в ряде случаев приобретает

доказательственное значение и используется судами при разрешении соответствующих

споров.

В современной судебной практике и, в частности, по делам о защите чести и достоинства,

отдельным

избирательным

спорам, делам, связанным

с

защитой

интеллектуальной

собственности, стороны не так уж редко ссылаются на информацию, почерпнутую из

Интернета. Необходимо отметить, что разные ветви судебной власти относятся к такого рода

информации по-разному. В частности, арбитражные суды без каких-либо оговорок

рассматривают

подобную информацию в качестве

доказательств. Суды

же

общей

юрисдикции до недавнего времени исключали подобную информацию из сферы судебного

исследования, ссылаясь на ее недопустимость. И формальным основанием для такой

постановки вопроса являются положения ст. 55 ГПК РФ, которые исчерпывающим образом

определяют круг процессуальных источников, из которых суд может получить информацию,

имеющую значение для дела.

В данном отношении от положений ГПК РФ выгодно отличаются нормы главы 7 АПК РФ.

В частности, на основании ч. 2 ст. 64, ст. 89 АПК РФ в качестве доказательств, наряду с

традиционными средствами доказывания, которые предусмотрены как в АПК РФ, так и в

ГПК РФ, допускаются также "иные документы и материалы".

Отказ от исчерпывающего перечня средств доказывания дает возможность использования

в современном арбитражном процессе в качестве доказательств разнообразных современных

средств информации.

Практика же судов общей юрисдикции, в том числе практика Верховного Суда РФ, по

отношению к информации, полученной из Интернета, является противоречивой. В одних

случаях суды, ссылаясь на правило допустимости доказательств (ст. 60 ГПК РФ),

категорически отказываются исследовать эту информацию, в других же считают возможным

использовать ее в качестве средства доказывания. Последняя практика представляется

правильной.

Так же существуют определенные сложности в доказывании крупного и особо

крупного ущерба в рамках диспозиции статьи 146 Уголовного кодекса РФ.

В соответствии с примечанием к ст. 146 УК РФ деяния, предусмотренные в данной статье,

признаются совершенными в крупном размере, если стоимость экземпляров произведений

или фонограмм либо стоимость прав на использование объектов авторского права и смежных

прав превышают пятьдесят тысяч рублей, а в особо крупном размере - двести пятьдесят

тысяч рублей.

В настоящее время главным спорным вопросом применения ч. 2 ст. 146 УК РФ

(нарушение имущественных авторских и смежных прав) на практике является порядок

определения крупного размера посягательства.

В случае же нарушений прав авторов в Интернете, когда "розничной стоимости

оригинальных экземпляров произведений" нет, определять крупный размер следует исходя из

стоимости прав.

Таким образом, при обнаружении контрафактного экземпляра произведения применяется

цена материального носителя с записью объекта авторских (смежных) прав, если же такого

Ломоносов – 2009

64

носителя нет - стоимость прав. Это прямо относится к интернет-пиратству, когда файлы с

произведениями незаконно "доводятся до всеобщего сведения", тем самым нарушая

авторские и смежные права.

В юридической литературе и на практике имеются разногласия по данному вопросу. Одни

полагают, что стоимость контрафактных произведений или фонограмм - та, по которой их

реализовывал нарушитель . Другие придерживаются мнения, что это средняя стоимость

соответствующих им оригинальных произведений или фонограмм, по которой они

реализуются в данном населенном пункте. Однако верной представляется точка зрения о том,

что это стоимость оригинальных произведений или фонограмм, установленная самим

правообладателем, т.е. стоимость, по которой их реализовывает правообладатель.

Методики определения стоимости прав произведений, расположенных в Интернете,

при отсутствии стоимости оригинальных экземпляров произведений, не существует, что,

естественно, не способствует эффективности правоприменительной практики, приводит к

бездейственности норм уголовного законодательства и безнаказанности виновных

Литература

1. Решетникова И.В., Семенова А.В., Царегородцева Е.А. Комментарий судебных

ошибок в практике применения АПК РФ. М., 2006. С. 129 - 130.

2. Трунцевский Ю.В. Комментарий существенных положений Постановления Пленума

Верховного Суда Российской Федерации от 26 апреля 2007 г. N 14 "О практике

рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных,

изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного

знака" // Уголовное право. 2007. N 4.

3. Мурзаков С.И. Стоимостные критерии преступности и наказуемости деяний,

совершаемых в сфере экономики. Н. Новгород, 1999. С. 197.

4. Морозов А.Г. Преступления в сфере авторских и смежных прав: общественная

опасность и правила квалификации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород,

2005. С. 111.

5. Гальченко А. Нарушение авторских и смежных прав: уголовно-правовая

характеристика // Право и экономика. 2004. N 3; Афтени В., Тулубьева И. Нарушение

авторских прав и недобросовестная конкуренция // ИС. Авторское право и смежные

права. 2003. N 3. С. 47 - 50.

6. www.russianlaw.net

7. www.copyright.ru

Защита земельных и жилищных прав собственника при изъятии жилого помещения в

государственных и муниципальных нуждах

Ерина А.Н.

Студентка юридического факультета

Костромской государственный университет имени Н.А. Некрасова, Кострома, Россия

E-mail:jurdep@ksu.edu.ru

Земля является особым объектом гражданских прав. Она играет серьёзную роль в жизни

общества как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей

Секция «Юриспруденция»

65

территории. Поэтому отношения связанные с землей, как правило, строго регламентируются

законодательством. В связи с принятием и введением в действие Жилищного кодекса

Российской Федерации от 29.12.2004 года (далее – ЖК РФ) актуальным в современный

период представляется вопрос о законодательных гарантиях обеспечения жилищных и

земельных прав собственника жилого помещения в случае необходимости изъятия

земельного участка, на котором оно находится, для государственных и муниципальных нужд.

В настоящее время активно обсуждаются проблемы правового ограничения прав и свобод

человека в современных условиях. Остается актуальным и выяснение правовой природы

права государства на принудительное прекращение права частной собственности на

земельные участки. Земельный участок может быть изъят только для государственных и

муниципальных

нужд. Таким

образом, российское

законодательство

критерий

общеполезности устанавливает как нужды государственные или муниципальные.

Актуальность исследования

данной

проблемы предопределяется

необходимостью

создания такого механизма урегулирования порядка изъятия жилого помещения, земельного

участка в государственных и муниципальных нуждах, который бы предусматривал баланс

личных и общественных интересов.

Одним из оснований прекращения права собственности на жилое помещение является

изъятие

земельного участка, на

котором

находится

это жилое

помещение, для

государственных и муниципальных нужд (ст.32 ЖК РФ). Об этом основании говорится также

в ст.239 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) и в ст. 49 Земельного

кодекса Российской Федерации (далее – ЗК РФ). Существенное различие регулирования

рассматриваемой проблемы данными кодексами заключается в том, что если в ГК РФ речь

ведется о прекращении права собственности на недвижимое имущество вообще, то в ст.32

ЖК РФ – о такой разновидности недвижимого имущества, как жилые помещения. Кроме

того, в Гражданском и Земельном кодексах, в отличие от ЖК РФ не дается детальной

регламентации процедуры изъятия. При этом нельзя не обратить внимания на то, что

согласно

ч.3 ст. 35 Конституции

РФ

принудительное

отчуждение

имущества,

принадлежащего

лицу на

праве

частной

собственности, возможно

только

для

государственных нужд, тогда как, в ст. 32 ЖК РФ, и в ст. 239 ГК РФ говорится об изъятии

земельного участка также для муниципальных нужд. По существу это является основанием

для признания данных статей противоречащих Конституции. В связи с этим возникает ряд

вопросов:

1.

Является ли перечень объектов, для размещения которых допускается изъятие

земельных участков, исчерпывающим?

2.

В каком порядке и какой орган должен принимать решение об изъятии земельного

участка?

3.

В течение какого срока собственнику должно быть предоставлено равноценное

возмещение изымаемого имущества?

4.

При изъятии земельного участка, вправе ли собственник требовать компенсацию

морального вреда?

В результате исследования данной темы, можно предложить следующие пути решения

поставленных проблем.

1. Следует обратиться к п.1 ст. 49 ЗК РФ, в котором установлен конкретный перечень

объектов федерального, регионального и муниципального значения, для размещения

которых допускается

изъятие

земельных

участков (выполнение

международных

обязательств, объекты обороны, пути сообщения и другие). Данный перечень является

Ломоносов – 2009

66

достаточно широким и не исчерпывающим, поэтому имеет смысл оставить его открыты,

ввиду наличия иных обстоятельств, которые предполагают расширение указанного перечня в

результате постоянного изменения законодательства, появления новых жизненных ситуаций.

2. Согласно ч.2 ст. 32 ЖК РФ решение об изъятии жилого помещения принимает тот же

орган, что и решение об изъятии земельного участка. Если собственник земельного участка

не согласен с данным решением, этот вопрос может разрешить только суд. На практике очень

часто возникают ситуации, когда соглашение между органами государственной власти и

собственниками земельных участков не достигается и достижение соглашения при

исследовании

всех

оснований

для

изъятия, осуществляется

судом. Целесообразно

законодательно закрепить, только судебный порядок принятия решений об изъятии

земельного участка, ввиду длительности данной процедуры и экономически невыгодных

затрат.

3. Важным также является вопрос об исчислении срока выкупа земельного участка или

жилого помещения. При принятии решения об изъятии земельного участка только судом,

будет уместно сократить срок с момента принятия решения до его исполнения до 6 месяцев,

при этом в течение этого срока, органы государственной власти и органы местного

самоуправления должны предъявить как в суд, так и собственнику порядок равноценного

возмещения изымаемого земельного участка. Поэтому без предварительного и равноценного

возмещения, процесс изъятия земельного участка ведет к нарушению прав собственности и

невозможности его изъятия.

4. При изъятии земельного участка при предварительном и равноценном возмещении его

стоимости, возможно, предусмотреть и компенсацию морального вреда, так как фактически

были нарушены права, свободы и законные интересы собственника земельного участка.

5. Устранить противоречия, как между отдельными нормами Гражданского и Земельного

кодексов, так и между отдельными «внутренними» нормами кодексов, для правильного и

своевременного разрешения возникающих споров.

Литература

1. Богомяков И. В. Недостатки механизма изъятия земельных участков для

государственных и муниципальных нужд // «Российская юстиция» №11. 2006.

2. Гришаев С.П. Права собственника жилого помещения при изъятии земельного

участка для государственных и муниципальных нужд // справочно – правовая система

КонсультантПлюс

3. Конюх Е.А. Обеспечение жилищных и земельных прав собственника жилого

помещения при изъятии земельного участка для государственных и муниципальных

нужд //Журнал российского права №1. 2006.

4. Рухтин С.А. Принудительное изъятие земли и другой недвижимости в России, США и

Великобритании. Монография – М.: «Арктика 4Д», 2007.

Нормативно – правовые акты:

1. Конституция Российской Федерации от 12.12.1993г.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации от 30.11.1994 г. № 51 – ФЗ

3. Жилищный кодекс Российской Федерации от 29.12.2004 г. № 188-ФЗ

4. Земельный кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 г. №136 – ФЗ

5. Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации Постановление от 24

марта 2005г. №11 «О некоторых вопросах, связанных с применением земельного

законодательства» // Справочно – правовая система КонсультантПлюс.

Секция «Юриспруденция»

67

Наследование по закону в современном гражданском праве Республики Казахстан

Жакупов Р.Е.

Студент 4-го курса юридического факультета

Евразийский национальный университет имени Л.Н.Гумилева, Астана, Казахстан

E–mail: ruszhakup@mail.ru

На

сегодняшний

день

вследствие

имеющихся

недостатков

и

противоречий в

гражданском

законодательстве РК в области наследования, не позволяющих из-за

недостаточного понимания тех или иных норм буквально толковать его положения,

существует возможность лишения граждан того имущества, что находится в собственности

под

конституционной

гарантией. Право

наследования

справедливо

выступает

конституционной гарантией

права собственности, потому государство как суверен

публичной власти и несет обязанность гарантировать это право законом. Наличие развитого

наследственного права, по сути, отражается в либерализации социально – экономической

сферы общества и является одним из приоритетных направлений развития гражданского

общества. В связи с этим возрастает потребность в концептуальных аспектах разработки и

юридико–технического совершенствования соответствующих нормативных правовых актов

по мере роста благосостояния граждан, а также с усложнением гражданского оборота.

Убедительным доказательством тому, что современное законодательство РК страдает

наличием недостатков, возникших в результате главным образом технических недоработок,

может послужить не совсем удачная формулировка п. 2 ст. 26 Конституции РК – главного

источника наследственного права РК. Согласно данной статье «собственность, в том числе

право наследования, гарантируется законом». Если следовать грамматическим правилам

русского языка, то из текста Основного закона следует, что право наследования - элемент

собственности тогда, как такого рода утверждение некорректно и далеко не верно.

Наследование, как и собственность, является отношением с экономическим содержанием.

Таким образом, наследование выступает проявлением одной из сторон собственности, что,

безусловно, означает производность права наследования, но не наследования от данной

социально-экономической категории.

Считаем, что любой закон как основа для юридической практики требует особой

точности и

тщательности

в

формулировке

правовых предписаний, не

допускает

многозначности, расплывчатости и противоречивости его норм. В данном исследовании мы

рассмотрим обозначенную проблему в рамках одного из основополагающих институтов

наследственного права - наследования по закону. Возникает объективный вопрос: почему

наш выбор остановился именно на нем. Ответ предельно прост.

В нашей стране

наследование по завещанию отнюдь не получило широкого распространения. Итак, отметим

следующие проблемы в правовом регулировании наследования по закону в РК.

Дети наследодателя, наряду с его супругом (супругой) и родителями, в равных долях

право на наследование по закону получают в первую очередь. Закон РК «О браке и семье» в

статье 1 под детством понимает «правовое состояние лиц, не достигших совершеннолетия».

Получается, что дети наследодателя, достигшие 18 лет или эмансипированные и отныне не

считающиеся «детьми», лишаются права наследования. Не думаем, что законодательство

преследовало ограничения правоспособности граждан, но, тем не менее, порождает абсурд.

Ломоносов – 2009

68

Выражение "наследование по праву представления", содержащееся в статье 1067 ГК РК

не совсем точно отражает суть института наследственного права, т.к. ассоциируется с

понятием представительства. В наследовании по праву представления нет представительства

как такового и к нему данный институт, в действительности, не имеет никакого отношения,

поэтому наследники

по праву представления

наследуют

непосредственно

после

наследодателя, а не через умершего наследника. Поэтому чтобы избежать заблуждений,

более точным было бы использование понятия "право заступления", которое существовало в

русском законодательстве конца XVIII в., или, необходимо применять термин «замещение».

В определенной степени это позволит решить вопрос о влиянии на наследственные права

заменяющих наследников лишения права наследования заменяемых наследников или

отстранения их от наследования как недостойных.

Заслуживает внимания пункт 2 статьи 1068 ГК РК. Насколько справедлив, оправдан и

соответствует воле наследодателя, если бы он хотел и мог ее выразить, отказ в праве

наследования нетрудоспособному иждивенцу на том основании, что он не входит ни в одну

из очередей наследников по закону и не проживал совместно с умершим до его смерти? При

законодательном решении данного вопроса следует учитывать экономические, семейно –

имущественные и структурно – социологические реалии современности, сложившиеся в

нашей стране. Положение нетрудоспособных иждивенцев наследодателя в случае открытия

наследства одинаково, оно не зависит от места проживания и наличия или отсутствия родства

с ним.

Статья 1069 ГК РК, определяя размер обязательной доли, употребляет формулировку

"не менее половины доли". Представляется, что такая формулировка не является удачной, так

как допускает толкование, при котором необходимому наследнику может быть выделено и

более половины доли, которая причиталась бы ему при наследовании по закону. Вместе с

тем, более половины законной доли может быть выделено только самим завещателем,

поскольку иное означало бы ограничение свободы завещания в больших размерах, чем это

предусмотрено законом.

Статья 1070 ГК РК позволяет устранить пережившего супруга от наследования по

закону в судебном порядке, если будет доказано, что брак с наследодателем фактически

прекратился до открытия наследства и супруги в течение не менее чем пяти лет до открытия

наследства проживали раздельно. Представляется, что включение данной нормы в закон

является необоснованным в силу того, что оно противоречит одному из основ брачно-

семейного законодательства. В данном случае брак не расторгнут, а значит и не прекращен.

Налицо противоречие норм двух законов друг другу. Но главное, существенно нарушаются

права пережившего супруга, поскольку умерший не выразил своей воли на расторжение

брака при жизни, не принял меры по лишению наследства своего пережившего супруга

(завещание ведь не было составлено). После смерти неизвестно по чьему иску задним числом

расторгается (или признается недействительным) брак между наследодателем и пережившим

супругом. Достаточно не определена и конструкция п. 2 ст. 1070 ГК РК, которая будет

вызывать бесконечные судебные споры. Что означает "брак с наследодателем фактически

прекратился"? Данная статья способна обеспечить бесконечную загрузку судам и адвокатам.

Последние и являются той единственной социально-профессиональной группой, которая

пользуется такой неопределенностью. Следовательно, достаточно проблематичным и

неосуществимым является применение данной нормы на практике.

Литература

Секция «Юриспруденция»

69

1. Александрин В.Г., Рыбакова С.А. Некоторые аспекты наследования по закону: теория и

практика // Нотариальный вестник, №10, 2004

2. Иоффе О.С. Советское гражданское право: Курс лекций. Л., 1965

3. Серебровский В.И. Избранные труды по наследственному и страховому праву. М., 2003

4. Чепига Т.Д. Идеология и проблемы реформы наследственного права России //

Гражданское право, №4, 2006

5. Гражданское право России в 2 т. Т.1 Учебник / отв. ред. проф. Е.А.Суханов 2 – е изд.,

перераб. и доп. М., 1998

6. Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации (под ред.

А.Л. Маковского, Е.А. Суханова) - М: Издательская группа "Юристъ" - 2002

Антисоциальные сделки в гражданском праве

Желонкин С.С.

Адъюнкт

Санкт-Петербургский университет МВД России

кафедры гражданского права, Санкт-Петербург, Россия

E–mail: Zhelon@rambler.ru

Антисоциальными в теории и правоприменительной практике именуют сделки,

совершенные с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169

ГК РФ).

Статья 169 ГК РФ имеет длительную историю в отечественном гражданском

законодательстве. Свои истоки она имеет как в дореволюционном, так и в советском

законодательстве (Шестакова, 2008).

Однако советское законодательство является все же более близким ее прообразом.

Имеется в виду, что формулировки и идеи статьи 169 ГК РФ напоминают формулировки

советского гражданского законодательства, в том виде, в котором оно сформировалось к

началу 90-х годов прошлого столетия.

Конструкция нормы ст. 169 ГК РФ наводит на мысль, что законодатель перенес саму

историю соответствующих норм советского законодательства в действующий Гражданский

кодекс. Это проявляется в том, что, подлинный смысл ст. 169 ГК РФ раскрывается лишь в

историческом толковании.

ГК РСФСР 1922 г. предусматривал, что сделка, «совершенная с целью, противной

закону» недействительна. Этим, согласно единодушному мнению исследователей, была

установлена недействительность противозаконных сделок (Вавин, 1926).

ГК РСФСР 1922 г. в качестве единого последствия для таких сделок предусматривал

взыскание всего полученного в доход государства. Стремясь уйти от неоправданной

жесткости, ГК РСФСР 1964 г. предусмотрел, что в доход государства подлежит взысканию

полученное не по всем недействительным сделкам, а лишь по тем, которые совершены с

целью, противной интересам социалистического государства (Новицкий, 1954).

Законодатель в ГК 1964 г., очевидно, стремился исправить недостаток ГК 1922 г., в силу

которого

в

доход государства могло

быть взыскано

все полученное по

любой

противоречащей закону сделке. ГК 1964 г. установил такие последствия только для тех

сделок, которые не только противоречат закону, но и посягают на основы государственного

строя, выделил наиболее тяжкие нарушения норм права со стороны участника гражданского

оборота. Иными словами, предусмотрел конфискационные последствия только, условно

Ломоносов – 2009

70

говоря, для квалифицированного нарушения норм права при совершении сделки.

Отталкиваясь от предложенного понимания нормы, следует рассмотреть антисоциальные

сделки, нарушающие основы правопорядка и нравственности, в системе недействительных

сделок.

Поскольку ст. 169 ГК

РФ не

единственное

основание

признания

сделки

недействительной, необходимо отличать ее от иных оснований. И вот здесь обнаруживается

определенное затруднение. На практике суды выявили ряд критериев для применения этой

нормы к сделкам определенного вида, таким как, торговля взрывчатыми веществами,

оружием, боеприпасами, наркотическими средствами, порнографией и т.п. Как правило, это

объекты, которые изъяты из оборота или ограничены в обороте. Однако, из положений ст.

169 ГК РФ не следует, что она может применяться только к сделкам с использованием этих

объектов. Таким образом, критерии для определения ситуаций, к которым данная статья

применяться не может, не были сформулированы ни в теории, ни в практике.

Представляется, что одна из причин такого затруднения - разделяемое многими

правоприменителями представление о том, что параграф 2 главы 9 Гражданского кодекса РФ

содержит лишь перечень оснований недействительности, из которых можно по мере

надобности выбирать наиболее удобный, не задумываясь об их взаимном соотношении и

мотивах предпочтения того или иного основания из нескольких, подходящих к данному

случаю. При таком подходе норма ст. 169 ГК РФ воспринимается как изолированная и

самодостаточная, применяемая вне связи с иными основаниями недействительности.

Поскольку сфера действия данной нормы определяется оценочными категориями

«основы правопорядка» и «нравственность», область применения ст. 169 ГК РФ оказывалась

произвольно широкой. По существу, имела место своего рода конкуренция оснований

недействительности: одна и та же сделка могла быть признана ничтожной как по ст. 168 ГК

РФ - "Недействительность сделки, не соответствующей закону или иным правовым актам",

так и по ст. 169 ГК РФ, т.е. была возможность их избирательного применения.

Исходя

из

изложенного принципиальное значение имеет

указание Высшего

Арбитражного Суда РФ на внутреннюю субординацию оснований недействительности.

Из Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 апреля 2008г. № 22

«О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169

Гражданского кодекса Российской Федерации» следует, что ст.ст. 168 и 169 ГК РФ

соотносятся как

общая

и

специальная

нормы. Справедливости ради

отметим: в

Постановлении эти термины не использованы, но этот вывод совершенно очевиден. В пункте

1 Постановления Пленум ВАС РФ указал следующее: «При определении сферы применения

статьи 169 ГК РФ судам необходимо исходить из того, что в качестве сделок, совершенных с

указанной целью, могут быть квалифицированы сделки, которые не просто не соответствуют

требованиям закона или иных правовых актов (статья 168 ГК РФ), а нарушают

основополагающие

начала

российского

правопорядка, принципы

общественной,

политической и

экономической организации

общества, его

нравственные

устои».

Следовательно, все случаи применения ст. 169 ГК РФ всегда являются нарушением закона в

смысле ст. 168 ГК РФ, одновременно обладая еще и специальным квалифицирующим

признаком - посягают на правопорядок. Именно это свидетельствует о соотношении

упомянутых норм, как общей и специальной.

Такое толкование позволяет рассматривать ст. 169 ГК РФ не как изолированную норму,

которая плоха сама по себе, а как норму, связанную с другими нормами Гражданского

Секция «Юриспруденция»

71

кодекса о недействительных сделках, ограниченную пределами действия окружающих ее

норм. Это нормативное окружение как раз и позволяет определить те критерии, по которым

могут быть установлены границы применения ст. 169 ГК РФ.

Литература

1. Агарков М.М. (1946) Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Советское

государство и право, №3-4.

2. Вавин Н.Г. (1926) Ничтожные сделки. Л.: изд-во Ленинградского университета.

3. Генкин Д.М. (1947) Недействительность сделок, совершенных с целью, противной закону.

М.: Юриздат.

4. Гутников О.В. (2003) Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика

оспаривания. М.: Бератор-Пресс.

5. Иоффе О.С. (1967) Советское гражданское право. М. Юридическая литература.

6. Новицкий И.Б. (1954) Сделки. Исковая давность. М.: Госюриздат.

7. Покровский И.А.(1998) Основные проблемы гражданского права. М.: Статут.

8. Шахматов В.П. (1967) Составы противоправных сделок и обусловленные ими последствия.

Томск.: изд-во ТГУ.

9. Шестакова Н.Д. (2008) Недействительность сделок. СПб.: Юридический центр Пресс.

КЛАССИФИКАЦИЯ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВЫХ ДОГОВОРОВ,

ОБЪЕКТОМ КОТОРЫХ ЯВЛЯЮТСЯ ДЕНЬГИ

Зобов А.Н.

аспирант

Институт философии и права УрО РАН, Екатеринбург, Россия

E-mail: alexei-1283@yandex.ru

1. Деньги как объект гражданского права могут выступать в гражданско-правовом

договоре только в качестве его объекта.

2. Основанием классификации выступают особенности денег как объекта гражданско-

правового договора.

1) Деньги в гражданско-правовом договоре могут выступать в качестве:

a) дополнительного объекта, то есть как мера встречного предоставления, выражаясь в

цене (например, в договоре купли-продажи главным объектом договора является товар, а

деньги

также

предстают

дополнительным

объектом

интереса

контрагента,

индивидуализируясь количественно в цене);

b) главного объекта (например, в договорах займа, кредита и дарения);

c) объекта, определяющего оказываемые услуги: 1) выступая объектом приложения

оказываемых услуг, применяемых ко многим объектам гражданского права (например,

договоры хранения и перевозки денег), а также 2) объектом приложения услуг,

осуществляемых только применительно к деньгам (например, договор банковского счета и

вклада).

2) Деньги являются законным платежным средством, но в рамках гражданско-правовых

договоров могут и не выступать в этом качестве, то есть можно различать случаи:

a) когда деньги, являясь объектом гражданско-правового договора, выступают как

платежное средство (все гражданско-правовые договоры, в которых деньги являются мерой

встречного предоставления);

Ломоносов – 2009

72

b) когда деньги, являясь объектом гражданско-правового договора, выступают не в

качестве платежного средства, то есть свойство денег как средства платежа не имеет

значения для данного вида гражданско-правовых договоров.

3. Классификация гражданско-правовых договоров, объектом которых являются деньги,

может быть выделена на основании обозначенной специфики.

А. Группа договоров, в которых деньги выступают в качестве средства платежа:

1) договоры, в

которых

деньги

являются

мерой

встречного представления

(факультативным объектом) – (большинство возмездных договоров).

Б. Группа договоров, в которых деньги не являются средством платежа:

1) договоры, в которых деньги предстают самостоятельным объектом (договор займа,

дарение, кредитный договор);

2) договоры, приводящие к изменению вида денег (валютно-обменные);

3) договоры, в которых деньги определяют оказываемые услуги:

1 договоры, приводящие к изменению формы денег: а) с передачей в пользование

(договоры банковского вклада и счета); б) без передачи в пользование (договоры

электронных расчетов);

2 договоры, в которых деньги выступают объектом приложения оказываемых услуг

(например, хранение, перевозка).

4. Особенности выделенных групп договоров:

Первая группа гражданско-правовых договоров характеризуется:

1) в ней в рамках гражданско-правового договорного правоотношения всегда выделяют

отдельно денежное правоотношение (денежное обязательство);

2) передача денег в рамках денежного обязательства осуществляется в порядке расчетов.

Вторая группа договоров предстает довольно неоднородной. В них можно выделить:

1) элементы простой передачи денег. Они не приводят к денежному обязательству;

2) элементы «обязанности» передать деньги (приводят к денежному обязательству).

Так если рассмотреть договор реального дарения, то он не приводит к возникновению

денежного обязательства. В договоре займа – обязанность займодавца не образует денежного

обязательства, а обязанность заемщика приводит к нему.

В договорах, в которых деньги определяют оказываемые услуги, денежное обязательство

возникает только в случаях, предусмотренных законом, например, прекращение договора

банковского счета.

Особое внимание заслуживают договоры банковского счета и банковского вклада, а

также договоры проведения электронных расчетов (web money, яндекс деньги и др.). Так как

под деньгами в законодательстве понимаются не только денежные знаки в виде банкнот и

монет, но средства на банковских счетах и вкладах (См.: п.1 ч.1 ст.1 ФЗ №173 ФЗ «О

валютном регулировании и валютном контроле»). Договор банковского вклада (депозита),

попадая в эту группу, должен представлять собой своего рода обезличенное хранение с

передачей в пользование (платное). Предметом договора банковского счета будут услуги,

связанные с обращением денежных средств клиента.

Электронные деньги не определяются в качестве денег в законодательстве, однако

сходство режима их обращения дает основания относить их в эту группу. А само электронное

перечисление денег приравнивать к форме расчетов, установленной отдельным законом

(такого нет – но требование вытекает из п.3 ст. 861 ГК РФ) и выбираемой сторонами по

сделке, что требует так же корректировки ст. 862 ГК РФ.

Секция «Юриспруденция»

73

Выделение данных особенностей денег как объекта гражданско-правового договора и

классификации договоров предопределяют специфику гражданско-правового режима денег

(в отличие от других объектов гражданского права), позволяет по-другому взглянуть на

особенности ряда гражданско-правовых договоров и обозначить ряд проблем, требующих

решения.

Возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью граждан,

при ликвидации юридических лиц, ответственных за вред

Ибрагимова С.В.

Аспирант

Пермский государственный университет,

юридический факультет, Пермь, Россия

E–mail: ibragimova@permenergo.ru

Возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью граждан, при ликвидации

юридических лиц, ответственных за вред, обеспечивается путем проведения капитализации

платежей, подлежащих уплате потерпевшим.

Модель капитализации платежей используется как в гражданско-правовых отношениях,

так и в отношениях по обязательному социальному страхованию от несчастных случаев на

производстве и профессиональных заболеваний, которое обеспечивает возмещение вреда,

если вред причинен жизни или здоровью гражданина при исполнении им обязанностей по

трудовому договору.

В соответствии со ст. 1093 Гражданского кодекса РФ в случае ликвидации юридического

лица, признанного в установленном порядке ответственным за вред, причиненный жизни или

здоровью, соответствующие платежи должны быть капитализированы для выплаты их

потерпевшему по правилам, установленным законом или иными правовыми актами.

Помимо

Гражданского кодекса капитализация платежей по возмещению вреда,

причиненного жизни или здоровью граждан, упоминается в ст. 135 Федерального закона от

26 октября 2002г. №127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», в ст. 23 Федерального

закона от 24 июля 1998г. №125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных

случаев на производстве и профессиональных заболеваний», а также в некоторых иных

нормативных правовых актах.

К сожалению, указанные акты не обеспечивают надлежащее правовое регулирование по

вопросам капитализации платежей при ликвидации юридических лиц, ответственных за вред

перед гражданами. При этом возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью, имеет

важное значение. С социальной точки зрения, законодательство должно обеспечивать

возможность возмещения вреда потерпевшим в полном объеме, возможность восстановления

трудоспособности потерпевших, а также обеспечивать достойный уровень жизни при

повреждении и не восстановлении здоровья или потере кормильца.

Обращает внимание то обстоятельство, что в действующем законодательстве отсутствует

норма, определяющая, в каком объеме обязательства по возмещению вреда переходят к

государству при ликвидации юридического лица, ответственного за вред, и какой именно

государственный орган должен осуществлять платежи по возмещению вреда в таком случае.

Решение соответствующих вопросов имеет непосредственное практическое значение,

Ломоносов – 2009

74

поскольку согласно п.2 ст.135 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» с выплатой

капитализированных платежей прекращается соответствующее обязательство должника.

Необходимо учитывать, что обязательство юридического лица по возмещению вреда в любом

случае прекращается с момента государственной регистрации ликвидации данного лица,

даже в том случае, если платежи не были капитализированы.

Представляется правильным остановиться на вопросе, принимает ли на себя Российская

Федерация в лице уполномоченного органа (либо Фонда социального страхования РФ)

обязанность возмещать вред в полном объеме или в сумме, не превышающей размер

капитализированных платежей при переходе обязательств по возмещению вреда. Должно ли

государство выплачивать потерпевшему платежи даже после того, как полученные от

причинителя вреда суммы будут исчерпаны.

Перед правоприменителем возникают проблемы в случае, когда имущества должника не

хватает на выплату государству капитализированной суммы в полном объеме. Возможны

случаи, когда у должника вообще нет средств на выплату капитализированной суммы, но

потерпевший соглашается на передачу своих прав государству. В такой ситуации должно ли

государство осуществлять платежи, не получая компенсации вовсе.

Представляется, что анализ действующих нормативно-правовых актов дает основания

полагать, что

в

законодательстве

предусмотрен

переход

к

Российской

Федерации

обязательств по возмещению вреда при ликвидации юридического лица, ответственного за

вред, в полном объеме со всеми отсюда вытекающими последствиями.

Что касается вопроса о том, какой государственный орган либо государственное

учреждение осуществляет деятельность по возмещению вреда, причиненного гражданам, при

переходе данных обязательств к Российской Федерации, то необходимо указать следующее.

Применительно к ситуациям, возникающим в рамках страховых отношений, исполнение

обязанности по возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью граждан, на

основании ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на

производстве

и

профессиональных заболеваний» переходит

к

Фонду социального

страхования РФ после перечисления последнему должником суммы капитализированных

платежей.

При переходе к Российской Федерации обязательств по возмещению вреда (не по

страховым

случаям), орган, осуществляющий

деятельность

по

возмещению

вреда,

причиненного гражданам, должен быть определен Постановлением Правительства РФ.

В заключение отмечу, что внесение дополнений в законодательство, регулирующее

возмещение вреда при ликвидации юридических лиц, ответственных за вред, является

первоочередной задачей, поскольку полная и четкая правовая регламентация устранит

нарушения в области важнейших ценностей личности – жизни и здоровья и обеспечит

возмещение причиненного вреда в полном объеме.

Литература

1. Болдырев В.А. (2004) Капитализация платежей в возмещение вреда гражданину при

ликвидации юридического лица // Журнал российского права. № 1.

2. Добрынина С.А. (2006) Возмещение вреда, причиненного жизни и здоровью граждан при

ликвидации юридического лица // Кадровая служба и управление персоналом предприятия.

№ 11.

3. Егоров А.В. (2004) Капитализация повременных платежей в законодательстве о

несостоятельности // Вестник ВАС РФ. №5.

Секция «Юриспруденция»

75

Понятие договора коммерческой концессии по российскому праву и его соотношение с

договором франчайзинга

Исупова Мария Владимировна

Студент

Уральская Государственная Юридическая Академия, Институт Государственного и

Международного Права, г. Екатеринбург, Россия

E-mail: i_maria@list.ru

С началом в России радикальных экономических реформ общеупотребительным стало

новое, ранее неизвестное понятие – франчайзинг.

Согласно ст. 1 Регламента Комиссии ЕС № 4087/88 договор франчайзинга (franchising)–

это договор, по которому одно предприятие (франчайзер) в обмен на прямое или косвенное

вознаграждение предоставляет другому предприятию (франчайзи) право использовать пакет

прав промышленной или интеллектуальной собственности (франшиза) для продвижения на

рынке определенных товаров, работ и услуг. Данное определение употребляется во многих

государствах. В национальном праве многих стран просто не существует эквивалентных

франчайзингу терминов. Так, во франкоязычных странах наряду с «франчайзингом» нередко

употребляются сходные по звучанию термины «contrats de franchise, contrats de franchissage»,

которые

дословно

означают

договор

франшизы (франчайзинга). Все

эти

термины

используются как синонимы.

Договор франчайзинга получил свое отражение и в Гражданском Кодексе РФ (далее по

тексту – ГК РФ), хотя не совсем точно назван в нем коммерческой концессией. Согласно п.

1 ст. 1027 ГК РФ по договору коммерческой концессии одна сторона (правообладатель)

обязуется предоставить другой стороне (пользователю) за вознаграждение на срок или без

указания срока право использовать в предпринимательской деятельности пользователя

комплекс принадлежащих правообладателю исключительных прав, включающий право на

товарный знак, знак обслуживания, права на другие предусмотренные договором объекты

исключительных прав, в частности на коммерческое обозначение, секрет производства (ноу-

хау).

Поскольку предоставление аналогичных прав по договору в зарубежном праве именуется

франчайзингом, то возникает вопрос: как соотносятся эти договоры? Существуют

следующие варианты ответа:

1. Договор коммерческой концессии и договор франчайзинга – два самостоятельных

казуальных договора;

2. Договор коммерческой концессии и договор франчайзинга представляют собой один

и тот же договор, но по-разному именуемый в российском и зарубежном праве;

3. Оба эти договора соотносятся как часть и целое, т.е. один из них является

разновидностью другого. Данный вариант требует своего логического завершения, т.е. ответа

на

вопрос: договор

коммерческой концессии

является

разновидностью

договора

франчайзинга или, наоборот, договор франчайзинга является разновидностью договора

коммерческой концессии?

Ответ на поставленный вопрос важен не только в теоретическом, но и в практическом

Ломоносов – 2009

76

смысле. Так, например, получив ответ, мы сможем сделать вывод о возможности или

невозможности, опираясь

на

принцип

свободы

договора, заключать

не

только

поименованный в ГК РФ договор коммерческой концессии, но и не поименованный в нем

договор франчайзинга. Если это разные договоры, то заключение договора франчайзинга

возможно и обоснованно. Данный договор будет относиться к смешанным договорам, и

согласно п. 3 ст. 421 ГК РФ правила о договоре коммерческой концессии будут применяться

к отношениям по данному договору только в соответствующей части. Если же речь идет об

одном и том же договоре, то даже названный договором франчайзинга он в соответствии со

ст. 431 ГК РФ будет полностью подчиняться правилам о договоре коммерческой концессии.

Если же договоры соотносятся как часть и целое, то возникает вопрос: как регулировать

отношения по тому договору, который не имеет специального регулирования в законе, каким

образом восполнять данный пробел?

При ответе на поставленные вопросы необходимо отметить, что соотношение

договора франчайзинга и договора коммерческой концессии изменялось по мере их

становления. Первоначально

возник договор

коммерческой

концессии, который

фактически представлял собой (и до сих пор представляет в законодательстве некоторых

стран) договор только о праве на продажу товаров без предоставления права на

коммерческое обозначение и других исключительных прав. Следовательно, можно

сделать два вывода:

1. В

договоре

коммерческой

концессии изначально право

пользователя

на

производство товаров под знаком правообладателя предусмотрено не было. Впоследствии

от договора коммерческой концессии отпочковался договор франчайзинга, в котором

договорные отношения охватывали как сферу торговли, так и сферу производства товара.

Он позволил субъекту предпринимательской деятельности не только продавать товар,

производимый правообладателем, используя его средства индивидуализации, но и выходить

на рынок с товаром собственного производства, используя при этом чужие средства

индивидуализации. Это и есть договор, закрепленный в ГК РФ.

2. Предмет договора коммерческой концессии в начальной стадии исторического

развития

не

предусматривал

обязательного

предоставления

пользователю

исключительных

прав. Договор

коммерческой

концессии (commercial concession)

существует в практике зарубежных государств и сейчас. Фактически данный договор

представляет собой уступку исключительного правомочия собственника – распоряжения

товаром путем его продажи. И только со времени, когда предоставление пользователю права

на средства индивидуализации правообладателя как предпринимателя было не только

включено в круг обязанностей последнего, а также стало обязательным признаком самого

договора, договор франчайзинга стал самостоятельным видом договора, отделившись от

договора коммерческой концессии: такая обязанность правообладателя предусмотрена и ст.

1027 ГК РФ.

На основании всего выше сказанного, по моему мнению, глава 54 ГК РФ, посвященная

так называемому «договору коммерческой концессии», включает в себя регулирование

отношений и по договору франчайзинга, и по договору коммерческой концессии. Однако

правоотношения по договору коммерческой концессии фактически являются частью

договора франчайзинга. Кроме того, определение договора франчайзинга является более

точным, так как включает в себя дополнительную обязанность, которая не предусмотрена

договором коммерческой концессии, но закреплена в ГК РФ – обязанность правообладателя

Секция «Юриспруденция»

77

предоставить пользователю принадлежащие правообладателю исключительные права на

товары, работы, услуги и иные объекты гражданского права. Таким образом, название

главы 54 ГК РФ не соответствует ее содержанию: данная глава должна именоваться

«Договор франчайзинга» (или «Франчайзинг»).

Литература

1. Брагинский М.И., Витрянский В.В. (2002) Договорное право. Книга третья. Договоры

о выполнении работ и оказании услуг. М.: Статут.

2. Панюкова

В.И. (2007) Плюсы и

минусы

франчайзинга

для

российских

предпринимателей // Наука и практика. № 10.

3. Сосна С.А., Васильева Е.Н. (2005) Франчайзинг. Коммерческая концессия. М.: ИКЦ

«Академкнига».

4. Черепанова Е.А. (2005) Франчайзинг в России: правовой аспект. М.: ИД «Урал Юр

Издат».

Институт владения в гражданском законодательстве РФ: история и перспективы

Касилова Д.Ю.

аспирант

Одесская национальная юридическая академия, факультет гражданской и хозяйственной

юстиции, Одесса, Украина

E-mail: diyuka@mail.ru

Предметом данного исследования является владение как самостоятельный институт

гражданского права. В этом смысле его не следует путать с владением как одним из

правомочий собственника. В качестве правомочия владение заключается в возможности

фактического обладания вещью и оказания на нее влияния в любой момент лицом, которому

принадлежит право собственности на нее. В качестве самостоятельного института владение

представляет собой фактическое обладание вещью не зависимо от наличия у лица на это

правового основания.

Этот правовой институт, к сожалению, не известен гражданско-правовой системе РФ.

Между тем его значение очень велико. Ведь становление современного Российского

государства на новых экономических, социальных, политических основах впервые за

длительное время вывело вопрос принадлежности имущества в центр общественного

внимания. Такие институты частного права как собственность, другие вещные права сегодня

играют ключевую роль в построении государства с развитой рыночной экономикой. Однако,

кроме прав на вещи в жизни гражданского общества большое значение имеет и сугубо

фактическое распределение вещей. Правовые статусы собственника, сервитуария, хранителя

и др. не охватывают всех случаев фактического обладания лица имуществом. Иногда

возникают жизненные ситуации, при которых вещь оказывается в фактическом обладании

лица, которое не имеет законных и достаточных оснований для осуществления такого

обладания. Институт владения как раз и призван регулировать подобные ситуации и тем

самым защищать права и законные интересы граждан, препятствовать выпаданию имущества

из гражданского оборота, способствовать его стабилизации. В целом, институт владения

посредством укоренения принципа неприкосновенности имущественной сферы

лица

способствует привитию уважения к личности как таковой, ведет к защите гражданского мира.

Владение известно еще римскому праву, причем сформировалось оно задолго до того как

появились институты права собственности и прав на чужие вещи. При этом появление

Ломоносов – 2009

78

последних не вытеснило институт владения. В завершенном виде систему вещного права в

Древнем Риме составляли институты владения, права собственности, прав на чужие вещи

(сервитут, эмфитевзис, сеперфиций). Это были отдельные, самостоятельные категории,

которые не смешивались римскими юристами.

Разница между владением и правом собственности состоит в том, что право

собственности представляет собой вид права лица на вещь, а владение - фактическое

обладание вещью. Это обладание может иметь правовое основание, а может и не иметь,

главное здесь - фактическое состояние вещей. Говоря о владении и правах на чужие вещи,

отмечаем, что они не совпадают по содержанию, так как могут не совпадать их объекты. В

частности, отказ от принципа презумпции государственной собственности, введение в ГК

такой правовой категории как бесхозяйная вещь и др. способны создать такие правовые

ситуации, когда, например, объектом владения может стать имущество, на которое ни одно

лицо не имеет какого-либо вещного или обязательственного права.

Характерной особенностью римского института владения была именно его фактическая

природа. Однако этот факт защищался правом. В этой защите и состояла основная ценность

института. Все владельцы — законные, а также добросовестные и недобросовестные

незаконные — имели право на упрощенную защиту своего владения. Упрощенный характер

владельческой защиты состоял в том, что лицо должно было доказать в процессе лишь факт

осуществления им владения и факт его нарушения ответчиком. Любая ссылка на основание

владения не допускалась. Такая защита называлась поссессорной. Она отличалась от

петиторной, используемой собственниками и обладателями других вещных прав. В этом

случае разрешению подлежал вопрос о праве на вещь. Лицо должно было доказать наличие у

него соответствующих правовых оснований для осуществления такого права. Особый

поссессорный способ защиты — отличительная черта владения. Его наличие позволяло

сделать защиту гражданами своих интересов более простой и своевременной, а значит и

более эффективной.

Из римского частного права институт владения был рецепиирован многими правовыми

системами, прежде всего, континентальной. Схожая конструкция владения была закреплена и

в Своде законов Российской империи. Владение закреплялось в качестве отдельного

института, всем владельцам предоставлялась поссессорная защита. Однако, после событий

1917 года вся существовавшая до тех пор система имущественных отношений была

уничтожена. Та же учесть постигла институт владения. Впрочем, даже советское

законодательство не могло полностью игнорировать наличие случаев фактического обладания

гражданами имуществом. Поэтому законодательство РСФСР содержало категории законного

и незаконного владения, отдельные нормы о петиторной защите титульных владельцев.

После распада СССР частноправовые институты, в том числе и владение, стали

возрождаться в гражданско-правовых системах постсоветских государств. Шагом вперед

стало введение в ГК РФ приобретательной давности и предоставление поссессорной защиты

давностному владельцу (п. 2 ст. 234 ГК). Тем не менее, говорить о появлении в гражданском

законодательстве РФ самостоятельного целостного института владения все же пока не

приходится. Так, ГК РФ предоставляет поссессорную защиту давностному владельцу против

третьих лиц, не являющихся собственниками имущества и не имеющих прав на него в силу

иного основания. Однако, на практике возможна ситуация, когда собственник вещи, утратив

свое владение, предъявляет виндикационный иск к владеющему несобственнику. В связи с

добросовестностью приобретателя дело

собственником проиграно (ст. 302 ГК). Но

Секция «Юриспруденция»

79

собственник крадет вещь у добросовестного владельца. Исходя из смысла ст. 234 ГК можно

сделать вывод, что возврата вещи владелец требовать не может. Следовательно, необходимо

предоставить давностному владельцу защиту и против таких категорий лиц. Для законных

владельцев возможность использования поссессорной защиты не предусмотрена вообще.

Они, исходя из смысла ст. 305 ГК, могут воспользоваться средствами, предусмотренными для

защиты права собственности, но никак не специальными средствами.

Отсутствие в гражданском законодательстве РФ единого института, регулирующего

отношения владения, приводит к тому, что каждая отдельная категория владельцев

вынуждена обращаться для защиты своих прав и интересов к различным средствам защиты

(поссессорным или петиторным, договорным или недоговорным). При этом, существующее

многообразие способов защиты вовсе не гарантирует владельцу наличие подходящего.

Одного же — универсального — способа защиты, который мог бы применяться любым

владельцем, нет. По этому вопросу мнение нашего законодателя кардинально отличается от

закрепленного в законодательстве европейских государств.

Обоснованным можно считать введение в законодательство РФ института владения,

который бы закрепил и урегулировал правовой статус различных категорий владельцев и

предоставил бы всем им единый специальный способ защиты поссессороного характера с

учетом особенностей российской правовой традиции защиты владения.

Литература

1. Новицкий И.Б. (2007) Основы римского гражданского права. М.: Зерцало.

2. Подопригора А.А. (1990) Основы римского гражданского права. К.: Вища школа.

3. Покровский И.А. (1999) История римского права. СПб.: Журнал «Нева».

4. Скловский К.И. (2004) Применение гражданского законодательства о собственности и

владении. Практические вопросы. М.: Статут.

5. Харитонов Є.О. (1996) Рецепція римського приватного права. Одеса: АО БАХВА.

История развития государственной корпорации как организационно-правовой формы

юридического лица

Киселева М.В.

Студентка

Башкирский государственный университет, Институт права, Уфа, Россия

E–mail: keess88@mail.ru

В ГК РФ не предусмотрено такой организационно-правовой формы юридического лица

как государственная корпорация. О государственной корпорации говорится в ст. 7.1 ФЗ «О

некоммерческих организациях», согласно которой государственной корпорацией признается

не имеющая членства некоммерческая организация, учрежденная Российской Федерацией на

основе имущественного взноса и созданная для осуществления социальных, управленческих

или иных общественно полезных функций.

На сегодняшний день в юридической науке не сложилось единого мнения по поводу того,

что следует понимать под термином «корпорация». А.Г. Роберт по этому поводу отметил, что

не существует единого определения данного понятия, так как любое из определений термина

«корпорация» отражает

индивидуальное

отношение

автора

к

указанному термину.

Общепризнанной является точка зрения, согласно которой понятие «корпорация» возникло

от латинского «corpus habere», что означает «права юридической личности». Римские

Ломоносов – 2009

80

правоведы заложили основы понимания корпорации как юридического лица. Следует

отметить, что подход к определению смысловой нагрузки термина «корпорация» в романо-

германской

и

англо-саксонской

системах

права

существенно различаются. Термин

«корпорация» в англо-американском праве несет ту же смысловую нагрузку, что и термин

«юридическое лицо». В романо-германской системе права существует классификация

юридических лиц на корпорации (союзы, ассоциации) и учреждения. Указанное деление

появилось в европейских национальных правопорядках во второй половине XIX века и было

обусловлено появлением альтернативной корпорации модели юридического лица -

учреждения, которое юридически оформило потребность в обособлении имущества,

переданного учредителем или учредителями в адрес организации, причем это имущество

имело персонифицированный, целевой характер. Юридические лица делятся на корпорации и

учреждения в зависимости от членства.

В дореволюционный период в российской науке существовали разнообразные взгляды на

определение понятия «корпорация». Некоторые из них сложились под влиянием романо-

германской системы права. Интересна точка зрения ученых, которые полагали, что

имущество корпорации принадлежит ей самой, а не является общим имуществом членов. В

случае ликвидации имущество государственной корпорации не подлежало разделу между ее

участниками, а поступало в государственную казну. Статусом корпораций в то время

обладали городские, сельские, церковные общины. Следует отметить, что эти положения

очень схожи с позицией законодателя, отраженной в ФЗ «О некоммерческих организациях».

В советский период понятие «корпорация» практически не употреблялось. Объяснялось это

господствующей в тот период идеологией, которая отвергала все буржуазное. Согласно

Указа Президента РФ от 2 февраля 2008 года № 184 «О создании государственной

инвестиционной корпорации» была образована корпорация, которая, по сути, являлась

государственным учреждением.

Мы видим, что как в дореволюционной, так и постреволюционной России значение

термина корпорация расходилось с тем, которое приведено в ФЗ «О некоммерческих

организациях». В

дореволюционный

период

корпорация рассматривалась

не

как

некоммерческая организация, а

как объединение лиц и капиталов. Судя по всему,

законодатель использовал термин «корпорация» не в традиционном смысле, а воспринял

толкование данного понятия английскими правоведами, которые вкладывают в него ту же

смысловую нагрузку, что и в термин «юридическое лицо». В этом отношении представляет

интерес точка зрения О.В.Романовской, которая отмечает, что словосочетание «публичная

корпорация» употребляется в значении «особый вид юридических лиц, на которых не

распространяется... частное право» (т. е. они не подпадают под действие ГК РФ). Задача

функционирования таких корпораций достаточно специфична и сводится к реализации

каких-то ограниченных интересов, общих для государства или общества в целом, что

предопределяет необходимость создания подобной организации.

Анализируя

действующее

законодательство, точка

зрения

О.В. Романовской

представляется

целесообразной, так

как

на

государственные

корпорации

не

распространяются многие положения действующего законодательства, в связи с чем сегодня

некоторые ученые ставят под сомнение возможность рассмотрения государственной

корпорации как организационно-правовой формы юридического лица. Главными их

аргументами является то, что у государственных корпораций нет учредительных документов.

Согласно ч. 2 ст. 51 ГК РФ, юридическое лицо считается созданным со дня внесения

Секция «Юриспруденция»

81

соответствующей

записи в

единый

государственный реестр

юридических лиц. В

соответствии с указанной статьей, каждая государственная корпорация, как юридическое

лицо, подлежит государственной регистрации. В данном случае встает вопрос, как поступать

регистрирующим органам. Ведь в

их компетенцию входит проверка соответствия

учредительных документов юридического лица закону. Федеральные законы, по сути,

выполняют

функции

учредительных документов

государственных корпораций. В

соответствии с ч. 1 ст. 52 ГК РФ юридическое лицо действует на основании устава, либо

учредительного договора и устава, либо только учредительного договора. Исходя из

положений приведенной нами статьи, следует, что отнесение ФЗ о создании государственных

корпораций к учредительным документам прямо противоречит ГК РФ. В соответствии с ч. 1

ст. 49 ГК РФ юридическое лицо может иметь гражданские права, соответствующие целям

деятельности, предусмотренным в его учредительных документах, и нести связанные с этой

деятельностью обязанности. У государственных корпораций учредительные документы

отсутствуют. Следовательно, государственная корпорация не может иметь гражданские права

и нести обязанности.

На сегодняшний день на территории Российской Федерации действуют восемь

государственных корпораций. На наш взгляд, возникла необходимость внесения изменений в

ст. 49 ГК РФ. Часть первую указанной статьи возможно изложить в следующей редакции:

юридическое лицо может иметь гражданские права, соответствующие целям деятельности,

предусмотренным в его учредительных документах, а также в федеральном законе о его

создании и нести связанные с этой деятельностью обязанности. Альтернативой может

служить внесение изменений в ст. 52 ГК РФ. В ней, наряду с уставом и учредительным

договором, можно закрепить федеральный закон о создании государственной корпорации в

качестве учредительного документа.

Литература

1. О некоммерческих организациях: Федеральный закон от 12 января 1996г.№7-ФЗ //

Российская газета.-1996.-24 янв. (№14).

2. Лялин Д.Ю. (2005) Право собственности государственных корпораций. М.: ИГ Юрист.

3. Robert A.G. (1995) Monks and Nell Winow, Corporate Governance // Blackwell Publishers

Inc. Maiden. Massachusetts.

4. Романовская О.В. (2006) О понятии публичной корпорации // Правоведение, № 5.

5. Курбатов А. (2008) Государственная корпорация как организационно-правовая форма

юридического лица // Хозяйство и право, № 4.

Восстановление прекращенного обязательства судебным решением по праву

Республики Беларусь

Климович Марина Юрьевна

преподаватель

ЧУО «БИП - Институт правоведения»,

кафедра гражданского и международного права, Гродно, Беларусь

E-mail: maryna.klimovich@gmail.com

Новеллой

действующего законодательства

является

возможность

для

сторон

восстановить прекращенное обязательство судебным решением.

Ломоносов – 2009

82

Среди оснований возникновения гражданских прав и обязанностей особое внимание

привлекают акты государственных органов и органов местного самоуправления, а также

судебные решения, которые предусмотрены законом в качестве данных оснований.

Правоустанавливающее значение названных юридических фактов представляет собой одну

из центральных проблем современного гражданско-правового учения, с другой же стороны,

акт государственного органа в ст. 387 ГК РБ особо выделен в качестве самостоятельного

основания полного либо частичного прекращения обязательства. В рассматриваемом

отношении принципиальным является то, что согласно п. 2 ст. 387 ГК РБ, в случае признания

в установленном порядке недействительным акта государственного органа, на основании

которого обязательство прекратилось, обязательство восстанавливается, если иное не

вытекает из соглашения сторон или существа обязательства и исполнение не утратило

интерес для кредитора. Однако очевидным является тот факт, что без теоретического

осмысления

дальнейшей

юридической

судьбы

спорного права, восстановленного

впоследствии судебным постановлением, не может быть ясности в регулируемых

гражданским правом отношениях.

Законодатель в качестве принципиального положения выделяет восстановление и

судебную защиту именно нарушенного или оспоренного права. Однако в ст. 11 ГК РБ, среди

способов защиты гражданских прав, называется не восстановление права, а восстановление

положения, существовавшего до нарушения права, а в ст. 417 ГК РБ последствием признания

недействительным акта государственного органа является не восстановление нарушенного

или оспоренного права, и не восстановление положения, существовавшего до нарушения

права, а восстановление обязательства.

Законность акта государственного органа может быть оспорена в судебном порядке ст. 12

ГК РБ. В соответствии с данной статьей, ненормативный акт государственного органа или

органа местного управления и самоуправления, а также акт законодательства, не

соответствующий иному законодательному акту и нарушающий права и интересы

гражданина и (или) юридического лица, признается судом недействительным по требованию

лица, чьи права нарушены, а в случаях предусмотренных законодательством, - по

требованию иных лиц. В случае признания судом акта недействительным нарушенное право

подлежит восстановлению либо защите иными способами, предусмотренными ст. 11 ГК РБ.

Данная формулировка ст. 12 ГК РБ позволяет предположить существование трех

юридических ситуаций:

1) Комментарий к ГК РБ определяет, что данная статья регламентирует возможность

признания недействительным, прежде всего, ненормативных актов государственного органа

или органа местного самоуправления, носящим индивидуальный характер, то есть актов,

которые устанавливают, изменяют или прекращают гражданские права и обязанности лиц и

носят, как правило, однократное применение [1,C. 66]. Акты индивидуального применения

могут быть признаны недействительными при наличии двух условий: данные акты должны

не соответствовать действующему законодательству, а также нарушать права и законные

интересы граждан и юридических лиц. Суд может признать недействительными данные

ненормативные акты государственных органов и юридических лиц, по иску лица, чьи права

были нарушены вынесением, не соответствующего закону постановления. На основании

вынесенного

судом

конститутивного решения

суда

об

отмене незаконного

акта

индивидуального правоприменения государственного органа или должностного лица

происходи восстановление в правах лиц, чьи права и законные интересы были нарушены.

Секция «Юриспруденция»

83

2) Законодательство допускает также признание недействительными законодательных

актов нормативного характера, несоответствующих действующему закону и Конституции РБ.

Признание

недействительными

актов нормативного

характера

регламентируется

специальными нормами законодательства, в частности ст. 84, 98, 107, 122 Конституции РБ, а

также ст. 116 Закона «О Конституционном Суде РБ» [2]. Если при рассмотрении

гражданского дела

суд

приходит

в

выводу о несоответствии

с

действующим

законодательством нормативного акта государственного органа, суд выносит частное

определение о признании данного нормативного акта неконституционным. При признании

нормативного акта Конституционным судом недействительным, с иском о восстановлении

нарушенного права может обратиться не только субъект, по делу которого суд выносил

частное определение, но и любой субъект, чьи права и интересы были нарушены принятием

несоответствующего закону нормативного акта.

3) Аналогичная ситуация, по нашему мнению, возникает при отмене судебного

постановления по мотивам его незаконности и необоснованности. К сожалению, подобного

подхода к отмене судебного решения, установившего гражданские права и обязанности, в

материальном гражданском праве не разработано. Цивилистическая наука не проявляет в

данном смысле должного интереса к существующей проблеме, ссылаясь на процессуальное

законодательство, в частности на поворот исполнения решения (ст. 467 ГПК РБ, ст. 334-336

ХПК РБ). Так, в гражданском процессе под поворотом исполнения судебного решения

следует понимать восстановление через суд прав ответчика, нарушенных исполнением

впоследствии отмененного судебного решения [3, C. 385]. В данной ситуации правом на

восстановление прав, обладает лицо, чьи права и интересы были нарушены, вынесенным

незаконным и необоснованным постановлением суда.

Следует отметить, что восстановление в правах может осуществляться исключительно в

судебном порядке, путем вынесения конститутивного решения суда восстанавливающего в

правах лицо, чьи права и законные интересы были нарушены принятием ненормативного

акта государственного органа либо должностного лица, либо вынесением незаконного и

необоснованного судебного постановления.

Литература

1. Комментарий к ГК РБ в трех томах (постатейный) (2003). Руководитель авторского

коллектива и ответственный редактор доктор юридических наук, профессор, заслуженный

юрист БССР В.Ф. Чигир; Коллектив авторов. В 3 т.- Мн., Т 1.

2. Закон Республики Беларусь от 30 марта 1994 г. № 2914-XІІ «О Конституционном Суде

Республики Беларусь» Изм и доп.: Закон Республики Беларусь от 3 ноября 2005г. № 53-З //

Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь, 2005, № 175, 2/1144.

3. Гражданский процесс(2002). Особенная часть: Учебник / Под общ. ред. Т.А. Беловой,

И.Н. Колядко, Н.Г. Юркевича – Мн.: Амалфея.

Сделать бизнес на чужой идее

Князь Юлия Юрьевна

Студентка

Белорусский государственный экономический университет

факультет права, Минск, Республика Беларусь

Ломоносов – 2009

84

E–mail: knyaz_yulia@mail.ru

Договор

франчайзинга

является

выгодной

схемой

ведения бизнеса

как

для

правообладателя, так и для пользователя. Франчайзинг предоставляет широкие возможности

отечественным компаниям перенять деловой и управленческий опыт и технологии ведущих

иностранных компаний, приемы и методы ведения предпринимательской деятельности,

разработанные в мировой экономике.

Международно-правовое

регулирование

отношений по

договору франчайзинга

осуществляется в соответствии с рекомендациями Всемирной организации интелектуальной

собственности (ВОИС) – публикации ВОИС №480 (R), типовым контрактом международного

франчайзинга МТП, рекомендациями Международной франшизной ассоциации и т. д.

Важную роль в развитии франчайзинга играют национальные и международные ассоциации

франчайзинга, например, Ассоциация

франчайзеров

США, Британская

ассоциация

франчайзинга, Международная ассоциация франчайзинга и другие.

Гражданский Кодекс Республики Беларусь предусматривает договор комплексной

предпринимательской

лицензии (франчайзинг), согласно которому

одна сторона

(правообладатель) обязуется предоставить другой стороне (пользователю) за вознаграждение

на определенный в договоре франчайзинга срок либо без указания срока комплекс

исключительных прав (лицензионный комплекс), включающий право использования

фирменного наименования правообладателя и нераскрытой информации, в том числе

секретов производства (ноу-хау), а также других объектов интеллектуальной собственности

(товарного знака, знака обслуживания и т.п.), предусмотренных договором франчайзинга, для

использования в предпринимательской деятельности пользователя.

Существенным недостатком действующего законодательства в сфере франчайзинговых

отношений является отсутствие специального закона о франчайзинге и учреждения

(ассоциации), которое способствовало бы развитию франчайзига в Республике Беларусь.

Франчайзинг предоставляет следующие возможности:

1 франчайзи является собственником произведенного товара или услуг.

2 франчайзер предоставляет франчайзи право на использование известной

торговой марки, фирменного наименования. Таким образом, первоначально получает

рекламу и занимает определенное место на рынке.

3 франчайзер передает франчайзи комплект методических материалов в виде

инструкций по материалам, сырью, оборудованию, поставщикам, системе сбыта,

технологии ведения дела и проводит курс обучения для того, чтобы франчайзи мог в

кратчайший срок начать новый бизнес.

4 франчайзер

оказывает

помощь

в

снабжении

производства франчайзи,

предоставляя возможность

приобретать

по

льготным

ценам

материал, сырье,

оборудование, как у самой компании, так и у ее поставщиков.

Однако франчайзинг имеет некоторые недостатки. Во-первых, франчайзи должен

осуществлять определенные выплаты (роялти) в виде фиксированного платежа или

отчисления от прибыли. Во-вторых, франчайзи обязан придерживаться методов ведения

бизнеса франчайзера.

Можно выделить четыре основные причины, по которым франчайзинг не получил

распространения в Республике Беларусь: 1) традиционное уклонение от уплаты взносов

франчайзи; 2) несоблюдение технологии; 3) ухудшение качества продукции; 4) малое

Секция «Юриспруденция»

85

количество известных марок отечественных производителей.

Известные западные франчайзинговые системы вынуждены искать новые формы

хозяйствования для осуществления своей деятельности в Республике Беларусь. Например,

McDonald’s – это инстранное дочернее предприятие. Известные фирмы – производители

спортивной одежды Adidas и Nike работают как иностранные предприятия. Фирмы Puma и

Kelme осуществляют свою деятельность как совместные предприятия. Использовать

испытанную во всем мире схему франчайзинга белорусские организации не могут из-за

отсутствия специального законодательства. Это же относится и к другим торговым маркам -

Coca-Cola, Pepsi, Benetton, Baslin-Robins, Computer Land и другие.

Тенденция

развития

мировой

экономики указывает

на

дальнейшее

увеличение

использования франчайзинга, поскольку это эффективная и гибкая форма организации

бизнеса, позволяющая снизить риск в малом предпринимательстве и способствующая

быстрому продвижению современных технологий в сфере производства и услуг, делающая

деловые

связи

между участниками

этих отношений

стабильными

и

взаимно

заинтересовывающими.

Применительно к нашей стране, сегодня трудно говорить о каких-либо общих

направлениях в развитии франчайзинга. Однако можно с уверенностью утверждать, что,

стимулируя франчайзинг и его элементы как систему управления бизнесом, государство

способно создать предпосылки для перехода на новые, прогрессивные формы управления.

Опыт других стран демонстрирует, что предприниматели, прошедшие школу франчайзинга,

морально гораздо лучше подготовлены к позитивному восприятию и других сетевых форм

управления, которые уверенно прокладывают себе дорогу в мировом бизнесе и рано или

поздно будут востребованы в Республике Беларусь.

Литература:

1. Гражданский кодекс Республики Беларусь, 7 декабря 1998 г.: в ред. Закона Республики

Беларусь от 05.01.2006 г. // Консультант Плюс: Беларусь. Технология 3000 [Электронный

ресурс] / ООО “ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. – Минск, 2006.

2. Довгань В. Франчайзинг: путь к расширению бизнеса. Тольятти. 1994.

3. Мюррей Я. Франчайзинг. Пер. с англ. Любимова К. СПб., 2004.

4. Храпуцкий А. Франчайзинг: мировой и белорусский опыт // Финансовый директор. -

№4. – 2006.

5. Луцевич А. Франчайзинг как форма экономического использования интеллектуальной

собственности // Экономика предприятия. Стратегия и тактика управления. - №1-7. - 2004.

Ночные клубы как нарушители законодательства о публичном договоре

Кобец Григорий Сергеевич

Студент

Московский городской университет управления Правительства Москвы,

юридический факультет, Москва, Россия

E-mail: Zeegermans@rambler.ru

Ломоносов – 2009

86

На сегодняшний день Россия по количеству ночных клубов стоит в один ряд со многими

европейскими странами. Учитывая масштабность данного вопроса, рассмотрим ряд проблем,

напрямую связанных с ночными клубами с точки зрения гражданского права.

Первая проблема, с которой мы сталкиваемся, это определение статуса ночного клуба.

Анализируя общие показатели большинства клубов, можно выявить следующие, характерные

для ночных клубов, направления:

1) Услуги в сфере общественного питания (регулируется Правилами оказания услуг

общественного питания);

2) Услуги по музыкальному обслуживанию.

Таким образом, мы имеем две черты культурно- развлекательной организации, которые,

хоть и не противоречат друг другу, но всё же, являются несколько различными по своему

характеру.

Договор оказания культурно – развлекательных услуг является публичным, и регулируется

ст. 426 ГК РФ.

Этой статье противоречит характерная для всех клубов система дресс – кода.

Дресс - код — правило, в соответствии с которым в клубы, на дискотеки и проч.

допускаются лица, одетые только установленным образом. Это правило полностью

соответствует действующему законодательству, если условия дресс - кода заявляются в

оферте и, в соответствии с правилами публичного договора, применяются ко всем без

исключения клиентам.

Однако в большинстве случаев делаются постоянные исключения, и более того, эти

исключения указываются в правилах заведений. Это является явным нарушением п. 1. ст.

426 ГК РФ, в соответствии с которым организация не вправе оказывать предпочтение одному

лицу перед другим в отношении заключения публичного договора, кроме случаев,

предусмотренных законом и иными правовыми актами.

Приведем несколько примеров из устава столичного клуба:

“В клуб не допускаются лица:

- склонные к употреблению или распространению наркотических веществ (по мнению

администрации);

- склонные к совершению противоправных действий в отношении гостей, персонала или

имущества клуба (по мнению администрации);

- Ночной клуб «*****» - частное предприятие (далее – «Клуб»). В Клубе действует система

фейс - контроля и дресс - кода, в соответствии с которой Администрация клуба имеет право

отказать в посещении Клуба без объяснения причин.”

Данные положения нарушают п. 3 ст. 426 ГК РФ, и в отношении нарушителей

применяются положения п.4 ст. 445 ГК РФ. В соответствии с пунктом 1 ст. 16 закона "О

защите прав потребителей" условия договора, ущемляющие права потребителя по сравнению

с правилами, установленными законами или иными правовыми актами Российской

Федерации в области защиты прав потребителей, признаются недействительными.

Заключение

В данной работе приведены примеры ежедневного нарушения прав москвичей, а также

россиян в целом. Владельцы развлекательных заведений постоянно нарушают права граждан,

пользуясь их правовой необразованностью и презюмированием того, что всегда права

администрация. Таким образом:

1) необходимо выявлять и наказывать нарушителей в соответствии с законодательством;

Секция «Юриспруденция»

87

2) совершенствовать законодательство относительно определения статуса ночных клубов, а

также четкого определения их прав и обязанностей как участников гражданского права;

3) проводить

информирование

населения

(например, посредством

помещения

соответствующей информации перед входом в ночные клубы.

Литература

1. Гражданский Кодекс Российской Федерации (Части I, II, III) – Официальный текст. – М.:

“Издательство Элит”, 2008 г. 384с.

2. Закон РФ от 7 февраля 1992 г. № 2300-I «О защите прав потребителей» // Российская

газета от 7 апреля 1992 г.

Юридические гарантии прав кредиторов и участников реорганизуемых хозяйственных

обществ: исторический и сравнительно-правовой анализ

Козлов Андрей Валериевич

Студент

Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова,

юридический факультет, Москва, Россия

E-mail: and_val_kozloff@mail.ru

Современное

регулирование

института

реорганизации

хозяйственных обществ

установлено ГК РФ и федеральными законами посвященными акционерным обществам и

обществам с ограниченной ответственностью. На страницах научной литературы последнее

время довольно часто можно встретить предложения по реформированию этого института.

Более того, в 2007 году в Государственной Думе РФ велась довольно плотная работа над

проектом ФЗ «О реорганизации коммерческих организаций». Опыт отечественной истории

свидетельствует о том, что подчас реформа может привести к ухудшению положения

существовавшего до

ее проведения

либо

к

некритическому воспроизведению

законодательства зарубежных стран. Применительно к реорганизации, это особо актуально

при

установлении

механизмов

защиты

участников

и

кредиторов

реорганизуемых

хозяйственных обществ, то есть лиц для которых реорганизация может обернуться

имущественными потерями. Необходимость создания юридических гарантий их прав явилось

одной из причин появления законодательного регулирования в середине XIX века этих

процессов. Таким образом важно проследить эволюцию и выявить существующие в мире

способы и механизмы защиты участников и кредиторов, провести анализ их позитивных и

негативных сторон, с тем чтобы отобрать лучшие для применения их в российском правовом

пространстве.

Договорное регулирование слияния (этот термин первоначально объединял как слияние,

так и присоединение) в ряде стран задолго до появления упоминания о нем в нормативных

актах создало конструкцию

ставшей родовой

для

всего института

реорганизации.

Базировалось оно на принципе универсального правопреемства.

К началу XX века сложилось три основных модели регулирования слияния: германская,

итальянская, английская.

В XX веке отмирают такие способы защиты кредиторов как раздельное управление и

право препятствовать слиянию. Практически

повсеместно установливается

принцип

Ломоносов – 2009

88

универсального правопреемства. Появляется законодательное регулирование разделения,

выделения и преобразования.

Последняя четверть XX века

и начало XXI характеризуется гармонизацией

европейского законодательства о реорганизации.

Анализ ныне действующих зарубежных законодательств позволяет сделать вывод о

сушествовании ряда механизмов, которые обеспечивают действенные юридические гарантии

прав участников и кредиторов реорганизуемых хозяйственных обществ.

Следует выделить следующие способы защиты участников: 1) проверка законности

решения о реорганизации, 2) право оценки целесообразности реорганизации и право выкупа,

3) право привлечь к ответственности руководство общества, если реорганизация нанесла

участникам ущерб.

Механизмы защиты кредиторов разнятся в зависимости от формы реорганизации. Для

слияния и присоединения: по решению суда, если опасения кредиторов признаются

обоснованными, производится немедленное исполнение обязательств или предоставление

гарантий. При разделении и выделении – установление солидарной ответственности для

существующих и образованных юридических лиц вне зависимости от суммы переданных

активов. При преобразовании характер обязательства не должен меняться.

Литература.

1. Венедиктов А. В. Слияние акционерных компаний. Пг.: Изд. Петроградского

политехнического ин-та, 1914.

2. Долинская В.В. Акционерное право: основные положения и тенденции. М.: Волтерс

Клувер, 2006.

3. Жданов Д. В. Реорганизация акционерных обществ в Российской Федерации. М.:

«Статут», 2001.

4. Коровайко А. В. Реорганизация хозяйственных обществ: теория, законодательство,

практика. М.: Норма – Инфра-М, 2001.

5. Кулагин М. И. Избранные труды по акционерному и торговому праву. М.; «Статут»,

2004.

6. Кулагин М. И. Объединения с общей экономической целью во

французском праве.//Правоведение. 1973. № 4.

7. Мозолин В. П. Корпорации, монополии и право в США. М.: Издательство Московского

университета, 1966.

8. Реорганизация и ликвидация юридических лиц по законодательству России и стран

Западной Европы. М.: Юристъ, 2000.

ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ НОРМ ОБ ОБЯЗАННОСТЯХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ

ПО ДОГОВОРУ КОММЕРЧЕСКОЙ КОНЦЕССИИ

Корлякова Н. В.

студент

Пермский государственный университет, Пермь, Россия

Секция «Юриспруденция»

89

E–mail: Korlyakova_n@inbox.ru

От надлежащего исполнения пользователем обязанностей по договору коммерческой

концессии

зависит

успешность

функционирования

предпринимателя

на

рынке,

эффективность самого договора.

Одна из основных обязанностей пользователя - использовать при осуществлении

предусмотренной договором деятельности коммерческое обозначение, товарный знак, знак

обслуживания или иное средство индивидуализации правообладателя указанным в договоре

образом (ст. 1032 ГК РФ). В юридической литературе данная обязанность пользователя

встретила неоднозначное понимание. Согласно одной точке зрения, на пользователе лежит и

право, и обязанность, у которых различное содержание. Право использовать исключительные

права касается главным образом тех действий, которые может совершать пользователь.

Обязанность же его состоит в том, чтобы не выходить за пределы пользования,

установленные договором. Согласно второй точке зрения, пользователь обязан реализовать в

полном объеме полученные права. Представляется, что наиболее верным является первое

мнение. Для реальной исполнимости обязанности в нормах права должна присутствовать и

ответственность за неисполнение указанной обязанности. Так как в законе нет прямого

указания на ответственность за неиспользование объектов, предоставленных по договору

коммерческой концессии, то как таковой обязанности в законе нет, и решающей здесь будет

воля самих сторон.

Зарубежное законодательство обязывает франчайзи также отслеживать факты незаконного

или неправильного использования третьими лицами средств индивидуализации франчайзера

и немедленно доводить такие факты до сведения франчайзера и других участников

франшизной сети. Это положение было бы целесообразно включить и в российское за-

конодательство.

Требование использовать средства индивидуализации правообладателя указанным в

договоре способом следовало бы распространить не только на средства индивидуализации,

но также и на иные составляющие объекта договора -

охраняемые результаты

интеллектуальной деятельности.

Возникает ряд вопросов в связи с обязанностью пользователя оказывать дополнительные

услуги

третьим

лицам. Непонятно как

быть, если

в

период

действия договора

правообладатель начнет оказывать своим клиентам новые дополнительные услуги, не

предусмотренные сторонами в договоре коммерческой концессии. Обязан ли при этом

пользователь их оказывать автоматически, поскольку норма указывает на равный объем

дополнительных услуг, на которые могут рассчитывать клиенты как правообладателя, так и

пользователя, или для этого необходимо отдельное соглашение между правообладателем и

пользователем. Соответственно, возникает ли у пользователя автоматически право получать

у правообладателя информацию об этих новых дополнительных услугах и требовать

необходимого содействия с его стороны в приобретении навыков по их оказанию. Пред-

ставляется, что стороны должны включить в договор условия, содержащие механизм

реализации этой обязанности пользователя. Тем не менее, необходимо, как представляется,

включение в ГК императивной нормы, обязывающей обе стороны согласовывать отношения

по обеспечению прав третьих лиц получать у пользователя набор дополнительных услуг,

аналогичным тем, которые предоставляет или предлагает своим покупателям или заказчикам

правообладатель, с тем, чтобы не ущемлять интересы третьих лиц.

На пользователя возлагается обязанность не разглашать секреты производства

Ломоносов – 2009

90

правообладателя

и

другую

полученную

от

него конфиденциальную коммерческую

информацию. Необходимо учитывать, что при этом имеется в виду не только охраняемая

коммерческая информация (ноу-хау), право на использование которой предоставляется

пользователю по договору коммерческой концессии, но и иная коммерческая информация, в

отношении которой договором

предусмотрено

сохранение ее конфиденциальности.

Желательно определить в договоре сведения, составляющие коммерческую тайну. В

противном случае пользователю будет сложно выполнять требования ее сохранности, а

правообладателю отслеживать действительность ее соблюдения.

Кроме того, в законе о введении в действие четвертой части ГК РФ предусмотрена

возможность применения к договорам коммерческой концессии специальных норм части

четвертой ГК РФ о лицензионном договоре, если это не противоречит положениям гл. 54 ГК

РФ и существу договора коммерческой концессии. В связи с необходимостью более

подробного регулирования отношений сторон договора коммерческой концессии можно

обратиться к ст. 1237 ГК РФ. В п. 1 этой статьи предусмотрена обязанность лицензиата

представлять

лицензиару отчеты об

использовании

результата

интеллектуальной

деятельности, если иное не предусмотрено в договоре. Данная норма может расширить

возможности правообладателя при осуществлении контроля за деятельностью пользователя.

Предусмотренная в п. 3 ст. 1237 ГК РФ ответственность лицензиата за нарушение

исключительного права

на

результаты интеллектуальной

деятельности

и

средства

индивидуализации в случае использования лицензиатом объектов исключительных прав

способом, не предусмотренным договором, или по прекращении действия договора может

явиться дополнительным способом защиты исключительных прав правообладателя по

договору коммерческой концессии.

Таким образом, для повышения эффективности применения норм об обязанностях

пользователя, следует более детально урегулировать на законодательном уровне имеющиеся

обязанности, а также расширить перечень обязанностей с учетом международного опыта

применения договора франчайзинга.

Литература

1. Гражданское право: Учебник. Часть II / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.

2. Гражданское право России. Часть вторая. Обязательственное право: Курс лекций / Отв.

ред. О.Н. Садиков.

3. См. Сосна С.А., Васильева Е.Н. Франчайзинг. Коммерческая концессия. Москва, 2005.

4. Михайлова Ю.П. Договор коммерческой концессии и часть четвертая Гражданского

кодекса Российской Федерации/ /Государство и право, 2007, N 9

Рентные платежи как элемент предмета договора ренты

Корнюхина О. Г.

соискатель кафедры гражданского права

Южный Федеральный университет,

юридический факультет, Ростов-на-Дону, Россия

E-mail:germanovna2008@yandex.ru

В соответствии с п.1 ст. 583 ГК РФ по договору ренты одна сторона (получатель ренты)

Секция «Юриспруденция»

91

передает другой стороне (плательщику ренты) в собственность имущество, а плательщик

ренты обязуется в обмен на полученное имущество периодически выплачивать получателю

ренту в виде определенной денежной суммы либо предоставления средств на его содержание

в иной форме.

Предмет договора является существенным условием любого договора, в том числе и

договора ренты. Важно обратить внимание на то обстоятельство, что договор ренты имеет

сложный предмет.

По мнению М.И. Брагинского, В.В. Витрянского, «в этой роли выступает как рента - в

денежной и натуральной форме, - так и имущество, которое должно быть передано под

выплату ренты». Аналогичная точка зрения была высказана и Е.А. Яргиной: «для

плательщика ренты элементом предмета договора является, бесспорно, имущество (рентный

капитал) и это положение традиционно для договоров о передаче имущества. Для получателя

ренты аналогичным элементом предмета договора выступают рентные платежи: их форма,

объем, периодичность, выплаты и т.п., что тоже вполне обоснованно. Исполнением

обязанности по выплате рентных платежей и достигается тот правовой эффект, на

достижение которого была направлена воля сторон в момент заключения договора».

Как полагает О.Н. Садиков, предмет договора ренты - действия сторон по передаче

имущества получателя ренты с целью получения рентных платежей, выплачиваемых ему

плательщиком ренты. Объектом имущества, которое участвует в отношениях ренты, могут

быть как движимые, так и недвижимые вещи (ст. 130 ГК), в отличие от ГК 1964,

ограничивавшего объект только одним видом недвижимого имущества - жилым домом.

Как представляется, имущество, передаваемое под выплату ренты, должно представлять

особую ценность для плательщика ренты, коль скоро он соглашается на приобретение

имущества на

рисковых условиях. О.С. Иоффе формулирует понятие алеаторного

(рискового) договора следующим образом: «алеаторными называются договоры, которые,

будучи

возмездными, конструируются

так, что объем

встречного

удовлетворения,

причитающегося одной из сторон, остается неизвестным, пока не наступит обстоятельство,

призванное его окончательно определить… Если к алеаторным договорам подходить с чисто

коммерческой точки зрения, то на первый план в них выступает определенный элемент

риска, принимаемого на себя каждой из сторон, так как вполне вероятно, что либо один, либо

другой контрагент фактически получит встречное удовлетворение меньшего объема, чем им

самим предоставленное…».

Для получателя ренты, в свою очередь, важным элементом предмета договора

выступают форма и объем, а также периодичность рентных платежей. Следует обратить

особое внимание на законодательное регулирование указанного условия. Как отмечают М.И.

Брагинский и В.В. Витрянский, «в силу п. 1 ст. 583 ГК для денежной ренты необходима ее

"определенность". В то же время ст. 590 ГК, имея в виду постоянную ренту, устанавливает,

что рента (в данном случае она должна быть непременно денежной) выплачивается в

размере, установленном договором. Следовательно, цена или соответствующие действия в

виде выплаты денежной ренты являются существенным условием такого договора. Что же

касается ренты натуральной и имущества, передаваемого под выплату ренты, то их цена к

числу существенных условий не относится. При отсутствии цены в возмездном договоре (в

том и в другом случае) она исчисляется в порядке, установленном п. 3 ст. 424 ГК».

Анализ соответствующих правовых норм позволяет сделать вывод, что применительно

к договору ренты законодатель не устанавливает никаких дополнительных требований к

степени определенности предмета в договоре. Однако, как представляется, такое невнимание

Ломоносов – 2009

92

некоторым элементам предмета данного договора может обернуться проблемами при

практическом применении указанных норм.

В соответствии со ст. 432 ГК РФ существенными условиями договора признаются такие

условия, которые названы существенными самим законом либо соглашением сторон. Как

представляется, установление размера рентных платежей в денежной форме должно быть

признано существенным условием для любого вида договора ренты, как постоянной, так и

пожизненной, в том числе и для пожизненного содержания с иждивением. Размеры рентных

платежей имеют существенное значение как в случае, когда ренты выплачивается

денежными средствами, так и в том случае, когда рента подлежит выплате в натуральном

выражении по следующим причинам.

Согласно ст. 59О ГК РФ договором постоянной ренты может быть предусмотрена

выплата ренты путем предоставления вещей, выполнения работ или оказания услуг,

соответствующих по стоимости денежной сумме ренты. Как представляется, в том случае,

когда в договоре будет отсутствовать сумма рентного платежа в денежном выражении, то

использовать указанную норму о выплате ренты натуральным образом окажется невозможно.

Далее, ставится под угрозу практическое применение нормы о выкупе ренты, поскольку в

соответствии со ст. 594 ГК РФ выкупная сумма постоянной ренты, подлежащая выплате,

представляет собой годичную сумму рентных платежей. В том случае, если имущество было

передано безвозмездно, то

в

указанную сумму включается

стоимость

имущества,

переданного получателем ренты, под ее выплату.

Таким образом, по нашему мнению, необходимо внести изменения в п. 1 ст. 590 ГК РФ,

дополнив ее указанием на то, что размер рентных платежей является существенным

условием данного договора, изложив соответствующую норму

следующим образом:

«Постоянная рента выплачивается в деньгах в размере, устанавливаемом договором. При

отсутствии согласования в договоре размера рентного платежа договор ренты считается

незаключенным».

Литература:

1. Брагинский М.И., Витрянский В.В. (2005) Договорное право. Книга вторая. Договоры

о передаче имущества. М. Статут.

2. Яргина Е.А. (2003) Сравнительно-правовой анализ договора ренты и договора

аренды// Нотариус. № 2.

3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации части второй

(постатейный) (2003)/ Под ред. О.Н. Садикова. М. ИНФРА-М.

4. Иоффе О.С. (1975) Обязательственное право. М.: Юридическая литература.

5. Токарева К.Г.(2007) Договор ренты: проблемы теории и практики. Казань.

К вопросу о гражданской правосубъектности автономного учреждения

Королева Т.В.

Старший преподаватель, кандидат юридических наук

Секция «Юриспруденция»

93

Южный федеральный университет, Институт экономики и внешнеэкономических

связей, Ростов-на-Дону, Россия

E-mail: redrose1982@mail.ru

Автономные учреждения представляют собой новую, ранее не известную российскому

гражданскому праву разновидность юридических лиц. Понятие автономного учреждения

дается в п. 1 ст. 2 Федерального Закона "Об автономных учреждениях" (далее – Закон об

автономных учреждениях) - это некоммерческая организация, созданная Российской

Федерацией, субъектом Российской Федерации или муниципальным образованием для

выполнения

работ, оказания

услуг

в

целях

осуществления

предусмотренных

законодательством Российской Федерации полномочий органов государственной власти,

полномочий

органов

местного

самоуправления

в

сферах

науки, образования,

здравоохранения, культуры, социальной защиты, занятости населения, физической культуры

и спорта, а также в иных сферах.

Существует два способа создания автономного учреждения – создание нового

учреждения или изменение типа уже существующего (п. 1 ст. 5 Закона об автономных

учреждениях). Возможны два варианта изменения типа учреждения: при отсутствии

инициативы со стороны учреждения соответствующий федеральный орган исполнительной

власти принимает решение о целесообразности создания федерального АУ путем изменения

типа учреждения и направляет такому федеральному

государственному учреждению

соответствующее предложение, и по инициативе учреждения - в двухмесячный срок после

принятия решения федерального государственного учреждения или получения решения

учреждения о его согласии федеральный орган исполнительной власти готовит предложение

по утвержденной форме и проект решения Правительства РФ.

Изменение типа учреждения не является его реорганизацией, переоформление лицензии

не требуется (пп. 4-7, 12 ст. 5 Закона об автономных учреждениях), а в Устав вносятся

изменения. Но ч. 13 статьи 5 данного закона указывает на то, что требования ч.ч. 1 и 2 ст. 60

Гражданского кодекса РФ, предъявляемые как раз при реорганизации юридического лица,

должны быть соблюдены. Таким образом, здесь наблюдается определенное законодательное

противоречие.

Сопоставим особенности гражданской правосубъектности автономных и бюджетных

учреждений. Бюджетные учреждения финансируются учредителем из бюджета по смете

расходов, утвержденной собственником. В случае автономного учреждения учредитель

финансирует выполнение задания с учетом расходов на содержание недвижимого имущества

и особо ценного движимого имущества, закрепленного собственником за учреждением.

Основным финансовым документом автономного учреждения является не смета, а план

финансово-хозяйственной деятельности. Автономное учреждение финансируется из бюджета

через субвенции и субсидии, а не по смете доходов и расходов (п. 4 ст. 4 Закона). Таким

образом, здесь возникает угроза нестабильности финансирования учреждений нового типа.

Бюджетное учреждение не вправе отчуждать или иным образом распоряжаться

закрепленным за ним имуществом и имуществом, приобретенным за счет средств,

выделенных ему по смете. Возможности автономного учреждения по распоряжению

закрепленным за ним имуществом более широкие – оно самостоятельно распоряжается всем

закрепленным за ним имуществом, кроме недвижимого и особо ценного движимого

имущества (для

распоряжения

этим имуществом

необходимо

получить

согласие

собственника). Доходы

бюджетного учреждения, полученные

от

самостоятельной

экономической деятельности, и приобретенное за счет этих доходов имущество поступает в

Ломоносов – 2009

94

самостоятельное распоряжение учреждения. Однако данные доходы, согласно положениям

бюджетного законодательства учитываются как доходы соответствующего бюджета и

фактически могут расходоваться только в соответствии со сметой. Доходы автономного

учреждения также поступают в самостоятельное распоряжение учреждения и при этом такие

доходы не учитываются в доходах соответствующего бюджета.

Бюджетное учреждение отвечает по своим обязательствам только находящимися в его

распоряжении денежными средствами, а в случае их недостаточности субсидиарную

ответственность по его обязательствам несет собственник учреждения. Автономные

учреждения будут отвечать по своим обязательствам не только денежными средствами, а

всем закрепленным за ним имуществом, за исключением недвижимого имущества и особо

ценного движимого имущества. Собственник при этом не отвечает по обязательствам

автономного учреждения. Таким образом, ответственность автономного учреждения по

своим обязательствам значительно усилена по сравнению с бюджетными учреждениями, и, в

то же

время, сокращена

сфера

ответственности

государства-учредителя. Интересы

кредиторов автономного учреждения в такой ситуации не гарантируются.

В автономном

учреждении вводится новый обязательный орган

управления –

наблюдательный совет (его статус и компетенция предусмотрена ст. 10, 11 Закона об

автономных учреждениях). Для автономных учреждений предусмотрены понятия крупной

сделки (ст. 14, 15 Закона) и сделки с заинтересованностью (ст. 16, 17 Закона), которые могут

быть совершены лишь с предварительного одобрения наблюдательного совета. Указанные

положения сближают правовой статус автономного учреждения со стотусом коммерческой

организации.

Можно сделать вывод о том, что, с одной стороны, преобразование существующих

бюджетных учреждений в автономные

может способствовать развитию финансово-

хозяйственной самостоятельности учреждений, однако с другой стороны, это может повлечь

и финансовую несостоятельность нового типа учреждения. Поэтому при преобразовании

бюджетных учреждений в автономные, на наш взгляд, необходимо учитывать объем

внебюджетных доходов соответствующего учреждения. Однако, в Федеральном законе от 10

февраля 2009 г. № 18-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты

Российской Федерации по вопросам деятельности федеральных университетов" содержится

положение о том, что "федеральные университеты создаются в форме

автономного

учреждения". При этом данное предписание является императивным и не зависит от

соответствия

или несоответствия созданного

федерального

университета

даже

тем

критериям, которые указаны в Федеральном законе "Об автономных учреждениях".

Литература

1. Барабанова С.В. Инновации в образовании: Федеральный закон «Об автономных

учреждениях» и новая модель управления вузом // Право и образование. № 11. 2007.

2. Сотникова Л.В., Балашова В.Ю. Автономные учреждения: особенности управления,

порядок принятия решения // "Аудиторские ведомости", N 11, ноябрь 2008 г.

3. Суханов Е.А. Особенности автономного учреждения как вида учреждений /В сб.:

Проблемы применения и эффективности норм гражданского права в сфере образования /

Материалы

научно-практического

семинара

(Южно-Уральский

государственный

университет, 20–21 сентября 2007 г.) / Под ред. В. В. Кваниной. Челябинск: НТЦ-

НИИОГР, 2008.

4. Тихомиров М.Ю., Тихомирова Л.В. Коментарий к Федеральному закону от 3 ноября 2006

Секция «Юриспруденция»

95

г. № 174-ФЗ "Об автономных учреждениях" (постатейный) // "Законодательство и

экономика", N 3, март 2007 г.

Правовая природа компьютерных игр

Котенко Е.С.

Студентка

Московская государственная юридическая академия,

Институт прокуратуры, Москва, Россия

E–mail: helenkotenko@yandex.ru

В настоящее время активно обсуждается вопрос о правовой природе компьютерной игры.

Актуальной проблема стала в связи с возросшим количеством судебных споров об

обладателях

прав на

компьютерные

игры. Правильное

определение

обладателя

исключительного права на компьютерную игру, порядка приобретения прав на нее и

правового режима элементов компьютерной игры зависят от правильного установления

правовой природы компьютерной игры.

Правовой режим компьютерной игры не определен в законодательстве. Судебная

практика идет по пути признания компьютерной игры разновидностью программы для ЭВМ.

Данную

позиции

разделяют

и некоторые

ученые, например, доцент

С.П.Гришаев,

считающий, что компьютерные игры являются частью программ для ЭВМ. Но с таким

утверждением следует не согласиться. Если подробно проанализировать такой объект как

компьютерные игры, то можно сделать вывод об их отнесении к сложным объектам

результатов интеллектуальной деятельности.

Согласно исследованиям известного русского цивилиста В.А.Дозорцева, правовой режим

единого, но в тоже время «сложного, комплексного и многослойного результата» который

включает в себя разнородные объекты и обладает существенными особенностями. Таким

образом, как отмечает В.А.Дозорцев, каждый из участников процесса «творит свое

произведение…и все вместе они образуют новый объект».

В настоящее время феномен «сложного комплексного объекта» получил законодательное

закрепление в ст.1240 ГК РФ. Определения сложного объекта в статье 1240 ГК не

содержится. В качестве признака такого объекта указано лишь, что он включает несколько

охраняемых результатов интеллектуальной деятельности.

Исходя из определений сложных объектов (аудиовизуальной продукции и единой

технологии), сложным объектом могут быть признаны только такие объекты, которые с

одной стороны, представляют собой единое целое (единый объект), с другой стороны, имеют

сложный состав (структуру), образуемый в совокупности разнородных результатов

интеллектуальной деятельности.

Согласно

заключению

исследовательского

центра

частного права

по вопросам

толкования и возможного применения отдельных положений части четвертой гражданского

кодекса российской федерации к мультимедийным продуктам относятся компьютерные

игры, сайты в сети Интернет и т.п. и т.п.».

Таким образом, компьютерная

игра

признается

сложным объектом

результатов

интеллектуальной деятельности, которую можно отнести к мультимедийной продукции. К

такому выводу можно прийти, поскольку при создании компьютерных игр авторы

используют: программы для ЭВМ (компьютерный движок и т.п.) литературные компоненты

Ломоносов – 2009

96

(сюжет, сценарий, текс песен, текст диалогов), изобразительные компоненты (двухмерная

анимация, трехмерные декорации, колористические и

композиционные

решения),

театральная составляющая (сценография – освещение, мизансценирование) компонент

актерской игры (дикция, интонационное разнообразие, мимика, пластика, жест), кино-

компонент (монтаж, ракурс, план).

В процессе создания компьютерной игры авторы использую программу для ЭВМ. Но

компьютерная игра это, прежде всего, жанр виртуальной художественной культуры,

возникший в ответ на потребности общества в новых формах коммуникации и развлечения.

Для игры важен эстетический эффект, и использование выразительных и изобразительных

средств в игре зависят не только от технических возможностей, но подчиняются также

авторским решениям конструктивного характера. Например, зрительский диалог с игрой

организовывается средствами программирования. Вывод о том, что программа для ЭВМ не

является родовым понятием по отношению к компьютерной игре, подтверждается также

сравнением их составных частей и целей использования.

Программа для ЭВМ создает предпосылки и возможности для просмотра тех или иных

элементов, в то время как компьютерная игра использует эти элементы совместно с

программой для ЭВМ. Что представляет собой программа для ЭВМ и компьютерная игра?

Например, программа для просмотра видео – позволяет нам посмотреть фильм, программа

для просмотра изображений – фотографии, при этом сама программа – не содержит в себе ни

видео, ни фотографий. В то время как, компьютерная игра не только демонстрирует

пользователю аудио, видео элементы, изображения, но и содержит их в себе в качестве

основных составляющих.

В определении программы для ЭВМ законодатель указывает, что данные команды,

составляющие программу для ЭВМ, служат целям получения определенного результата. В то

время как в компьютерной игре (также как и в кинофильме и в театральном произведении)

главным является сам процесс.

Таким образом, программа для ЭВМ будет служить одним из инструментов в ходе

создания игры, и будет являться одной из основных ее частей во время ее функционирования.

Проанализировав судебную практику, действующее законодательство и научные

исследования в области авторского и смежных прав следует сделать вывод, что

компьютерная игра является сложным объектом, а именно одним из видов мультимедийных

продуктов.

Поэтому для регулирования отношений возникающих в связи с использованием

компьютерных игр, судам следует применять нормы, относящиеся к сложным объектам

результатов интеллектуальной деятельности. Это необходимо, поскольку при определении

компьютерной игры как одной из разновидностей программ для ЭВМ правовой защите

подлежит только программный код, т.е. совокупность данных и команд, предназначенных

для функционирования ЭВМ. При этом литературные, изобразительные, колористические,

кино компоненты, театральная составляющая и иные части игры не будут рассматриваться

как составная часть компьютерной игры, что соответственно будет способствовать

нарушению прав авторов данных частей игры.

Литература

1. Дозорцев В.А. Интеллектуальные права: Понятие. Система. Задачи кодификации. Сборник

статей // Исслед. центр частного права. М.: Статут, 2005.

2. Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации. Учебник.

Секция «Юриспруденция»

97

Издание второе, переработанное и дополненное. // М.: «Проспект», 1999.

3. Моргунова Е.А. Авторское право. Учебное пособие. // М.: Норма, 2008.

4. Хейзинга Й. Homo Ludens: В тени завтрашнего дня. // М.:Прогресс, 1992.

5. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 20.09.2005 по

делу N КГ-А40/8931-05

6. Заключение исследовательского центра частного права по вопросам толкования и

возможного применения отдельных положений части четвертой гражданского кодекса

российской федерации. Редакционный материал. Вестник гражданского права, 2007. N 3

7. www.glossary.ru (словарь естественных наук).

Правовая природа инвестиционного договора.

Кузнецов Алексей Поликарпович

Студент

Московская государственная юридическая академия имени О.Е.Кутафина, института

правоведения, Москва, Россия

Johann_richter@bk.ru

В современной России существует законодательная неопределенность в правовом

регулировании инвестиционных отношений, данный вопрос вызывает множество споров.

Данная

проблема

приобрела

особую

актуальность в

связи

с

бурным

развитием

инвестиционно-финансовой деятельности в нашей стране после развала СССР. В настоящее

время в условиях кризиса данная система проверяется на прочность. Крупные отечественные

и зарубежные компании предпочитают вкладывать свои средства в представляющие для них

интерес проекты и получать от этих вложений немалые дивиденды. Очевидно, что подобные

капиталовложения сопровождаются значительными рисками для инвесторов и отсутствием

правовой безопасности участников инвестирования. Актуальность темы исследования, в

первую очередь предопределена относительной новизной для отечественной правовой

системы самих правовых институтов инвестирования.

Говоря о самом договоре можно сказать, что инвестиционный договор (контракт) -

это особая разновидность гражданско-правового договора, выделяемая не по видам

деятельности, как традиционно формируется система гражданско-правовых договоров, а по

экономическим сферам. Конкретного законодательного определения инвестиционного

договора, регулирующего инвестиционную деятельность, ни в действующем Гражданском

кодексе Российской Федерации, ни в Федеральном законе "Об инвестиционной деятельности

в Российской федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений" не содержится.

Поэтому определить правовую природу данного вида договора и рассчитать возможные

риски инвестора очень непросто. Хотя можно отметить тот факт, что данный вид договора

имеет свой предмет и регулируется различными нормами, что позволяет сделать вывод, что

данный договор относится к комплексному договору.

Новизна этой правовой конструкции порождает целый ряд проблем, как научно-

концептуального, так и правоприменительного (прикладного) характера. В значительной

мере эти проблемы связаны с пробелами в праве, существующие «среди» и «внутри» норм,

регулирующих правоотношения в сфере инвестирования, а также с неоднозначностью

толкования норм действующего законодательства в сфере инвестирования.

Изучая произошедшие за время существования Российской Федерации изменения в

Ломоносов – 2009

98

хозяйственных отношениях и системе законодательства, нельзя не обратить внимание на то,

что по мере внедрения в современную российскую экономическую практику рыночной

идеологии инвестиционная сфера становится все более заметным полем деятельности и

совершенно новых для нас, субъектов хозяйствования, так и для государства, призванного

регулировать и фиксировать в правовой форме изменения, происходящие в рассматриваемой

сфере. Таким образом, правовое регулирование инвестиционной деятельности должно

основываться на идее соотношения всей совокупности возникающих и реализуемых в

процессе инвестирования интересов как отдельно взятых субъектов инвестиционной

деятельности, так и интересов общества в целом. По оценкам экспертов, российский рынок,

как и рынки Бразилии, Индии и Китая (БРИК) - привлекательны для осуществления

инвестирования как отечественными, так и иностранными инвесторами, однако он также и

один из самых непредсказуемых. Таким образом, проблема осуществления инвестиционной

деятельности остается актуальной, прежде всего потому, что активность потенциальных

инвесторов сдерживается страхом за потерю вложенных капиталов. Ведь риск оправдан

только тогда, когда это дело способно принести прибыль, а не безрассудство от

продолжительного бездействия в ожидании лучшей доли. Следовательно, важнейшим

направлением в работе по привлечению инвестиций является правовое обеспечение всего

инвестиционного процесса, в том числе четкое определение понятия «инвестиции» и круга

лиц, осуществляющих инвестиционную деятельность, закрепление благоприятных условий

хозяйственной деятельности инвесторов, более четкая регламентация договорных форм

осуществления инвестиций, а также решение целого ряда других правовых вопросов.

Вследствие чего, правовое регулирование инвестиций в России все еще остается актуальной

задачей и также особо остро стоит во время финансового кризиса.

Хотелось бы отметить еще тот факт, что часто возникают проблемы в суде при

разрешении споров между участниками инвестиционной деятельности: нередко суд

определяет инвестиционный договор как договор простого товарищества и, не усматривая

существенных условий данного договора, признает его не заключенным, что ведет к

серьезным экономическим последствиям для одной из сторон договора, или для обеих

сторон. Пример тому арбитражная практика, в которой можно проследить позиции суда по

разным делам например: Постановление ФАС Северо-Западного округа от 09.07.2004 N

А42-8749/03-13, Постановление Президиума ВАС РФ от 1 июня 2004 г. N 639/04 по делу N

А58-8140/2002, Постановление ФАС Северо - Кавказского округа от 24.07.1997 N Ф08-

897/97, Постановление ФАС ВСО от 7 июня 2000 г. по делу N А33-5378/99-С2-Ф02-965/00-

С2, Постановление ФАС ВСО от 13 февраля 2002 г. N А33-11925/01-С1-Ф02-119/02-С2,

Постановлении ФАС СЗО от 3 декабря 2004 г. по делу N А56-14985/04). Из данных решений

суда можно сделать выводы.

Исходя из многих теоретических положений можно сказать, что инвестиционный

договор представляет собой особый вид договора, который обладает следующими

отличительными признаками: долгосрочный характер договорных отношений; коммерческий

интерес двух сторон; целевое использование средств; возможность инвестора влиять на

производственную деятельность организатора; организационный признак характерный

данному договору, информационный характер отношений сторон.

Принимая

во внимание

вышеизложенное, инвестиционный договор

является

обособленным

договором, который не

предусматривается

нормами

гражданского

законодательства. Однако в связи с тем, что Россия с каждым годом перестраивает свою

Секция «Юриспруденция»

99

экономику на новые методы управления, то вслед за экономикой развивается и

инвестиционно-финансовая деятельность, которая влечет приход различных компаний

разного уровня из разных стран, которые в свою очередь несут колоссальные риски при

ведении такой деятельности. И поэтому для данного договора так важна четкая

законодательная регламентация как отдельного вида гражданско-правового договора.

Литература.

1. Федеральный закон "Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации,

осуществляемой в форме капитальных вложений" №39-ФЗ от 25 февраля 1999 г.

2. Постановление правительства РФ "О Порядке проведения проверки инвестиционных

проектов на предмет эффективности использования средств федерального бюджета,

направляемых на капитальные вложения"12 августа 2008 г. N 590

3. М.М.Богуславский "Иностранные инвестиции".

4. Брагинский М.И., Витрянский В.В. "Договорное право".

Институт компенсации за страдания: юридическое оформление и проблемы реализации

Куликов М.Н.

Студент

Международный юридический институт при Министерстве юстиции Российской

Федерации, Королёвский филиал, факультет регионального обучения, Россия, Московская

область, г. Королёв

E–mail: nubuk74@mail.ru

Важнейшим этапом в развитии современного Российского государства стало принятие в

1993 г. федеральной Конституции, установившей, что права и свободы человека являются

высшей ценностью государства. Во исполнение данных конституционных положений в 1994

была принята Часть первая Гражданского кодекса Российской Федерации, определившая

круг личных нематериальных благ, непередаваемых и неотчуждаемых и принадлежащих

каждому от рождения (ст. 150 ГК РФ). Вместе с тем федеральный законодатель установил

способы защиты личных нематериальных благ, одним из которых является компенсация

морального вреда.

Современное состояние гражданского законодательства позволяет сделать вывод, что

четкого, единообразного легального понятия морального вреда не существует.

На основании изучения признаков морального вреда автор предлагает дефиницию,

которая, по его мнению, наиболее полно отражает сущность данного института.

Одним из центральных вопросов, непосредственно составляющих предмет изучения

института

компенсации морального вреда, является

вопрос

определения размера

вознаграждения, присуждаемого в счет компенсации понесенных потерпевшим страданий.

Весьма актуальной представляется обостряющаяся с каждым годом проблема выработки

единой методики определения размера компенсации морального вреда. В настоящий момент

единой, полностью аргументированной концепции, которая могла бы быть принята

российской судебной системой и применяться, не существует.

Литература

Ломоносов – 2009

100

1. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации части второй

(постатейный). Изд. 5-е, испр. и доп. с использованием судебно-арбитражной практики / Рук.

авт. кол. и отв. ред. д-р юрид. наук, профессор О. Н. Садиков. – М.: Юридическая фирма

“КОНТРАКТ”: ИНФРА-М, 2006. – 987 с.

2. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй / Под ред.

проф. В. П. Мозолина и проф. М. Н. Малениной. – М.: Норма, 2006. – 1136 с.

3. Гражданское право: В 4 т. Том 2: Вещное право. Наследственное право.

Исключительные права. Личные неимущественные права / Отв. ред. Е. А. Суханов. – М.:

Волтерс Клувер, 2006. – 496 с.

Нормативно-правовые акты

1. Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря

1993 г. // "Российская газета", N 237, 25.12.1993.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Принята Государственной

Думой 21 октября 1994 г. // "Собрание законодательства РФ", 05.12.1994, N 32, ст. 3301.

3. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Принята Государственной

Думой 22 декабря 1995 г. // "Собрание законодательства РФ", 29.01.1996, N 5, ст. 410.

4. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации. Принят государственной

Думой 23 октября 2002 г. Одобрен Советом Федерации 30 октября 2002 г. // Собрание

законодательства РФ, 18.11.2002, № 46, ст. 4532.

5. Федеральный закон № 231-ФЗ от 18 декабря 2006 г. “О введении в действие части

четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации”. Принят Государственной Думой

24 ноября 2006 г. Одобрен Советом Федерации 8 декабря 2006 г. // "Собрание

законодательства РФ", 25.12.2006, N 52 (1 ч.), ст. 5497

Проблемы правового обеспечения деятельности государственных фондов в Республике

Казахстан

Куттыгалиева Анархан Раимовна

Преподаватель, магистр права

Евразийская Академия Институт «АТиСО»

Юридический факультет, Уральск, Казахстан

Anarhan_81@mail.ru

В законодательстве Республики Казахстан понятие «государственный фонд» далеко не

всегда используется для определения организационно-правовой формы юридического лица.

Очень часто на практике понятие «государственный фонд» означает название различных

государственных

учреждений, некоммерческих, а

также

коммерческих

акционерных

обществ, реализующих определенные интересы государства в сфере экономики.

В гражданском кодексе Республики Казахстан закреплено понятие общественного

фонда как некоммерческого юридического лица, создаваемого гражданами и (или)

юридическими лицами на основе добровольных имущественных взносов, преследующего

социальные, культурные и иные общественно-полезные цели (ст.107 ГК РК). Это же

определение, только не общественного фонда, а фонда вообще, повторяется в Законе РК «О

некоммерческих организациях», что ставит под сомнение соответствие последующего

законодательного определения общественного фонда как фонда и как одного из видов фонда.

Секция «Юриспруденция»

101

В соответствии со ст.13 Закона РК «О некоммерческих организациях» закреплено

понятие частного, общественного, корпоративного и государственного фонда. Отличие в

основном проводится по субъектному составу и имуществу, на базе которого создается фонд.

Государственный фонд

создается

решением

государственных

органов, которым в

установленном

порядке

передано право владения, пользования, распоряжения

государственной собственностью, осуществляющих цели и задачи фонда за счет средств

государственного бюджета.

Если бы не общая характеристика фонда (ст.12 закона), согласно которой имущество

фонда принадлежит ему на праве собственности, невозможно было бы установить

правомочия фонда на выделяемые ему из государственного бюджета средства, хотя не

исключается

и

использование

иных правовых конструкций

владения, пользования,

распоряжения фондом бюджетными средствами, в отношении которых государственный

орган – учредитель имеет соответствующие полномочия.

В соответствии

с общими положениями о несохранении прав учредителей не

имущество фонда, необходимо отметить, что это правило действует и при прекращении

деятельности фонда, что весьма неудобно для учредителя, и на наш взгляд, для

государственных фондов совершенно неоправданно.

Имущество государственного фонда формируется за счет средств государственного

бюджета республики Казахстан в установленном законодательством порядке, а также других

источников соответствующих целям деятельности государственного фонда. Однако при этом

вещное право не переданное имущество в связи с общими положениями определяется как

право собственности. Из самого же определения государственного фонда явствует только то,

что государственный орган, который имеет право владеть, пользоваться и распоряжаться

государственной собственностью осуществляет задачи фонда.

Проблемы определения государственного фонда сводятся к общей проблеме

определения государственных юридических лиц. Нами ранее уже отмечалось, что в

ситуациях создания субъектов на базе государственной собственности скорее происходит

смена схемы управления государственной собственностью, переход от непосредственного

осуществления правомочий собственника к опосредованной реализации этих правомочий

«руками» созданного подконтрольного юридического лица, с позиции права не являющегося

государственным по форме собственности.

Особенностью фонда также является определение структуры его органов. Высшим

органом государственного фонда должен быть определен учредитель-государство в лице того

государственного органа, который наделяется компетенцией по созданию государственного

фонда.

В отношении учредительства фонда необходимо отметить, что государственные

органы в гражданском обороте выступают, как правило, от своего имени, хотя должны

действовать

от

имени

государства. Государственный фонд

создается решением

государственного органа, однако, при этом учредителем необходимо считать государство, это

подтверждается и

определением

основного

вида

финансирования

деятельности

государственного фонда – из государственного бюджета.

Государство как субъект права представляет собой целый аппарат, практически

совокупность субъектов, которые реализуют интересы государственного управления. В

отношении использования государственной собственности, контроля за ее использованием

происходит разделение функций государственный органов. Это можно наглядно видеть на

примере создания и деятельности государственных предприятий, которые подчинены органу

Ломоносов – 2009

102

государственного управления (непосредственному учредителю), однако в установленных

законом

случаях

обязаны

брать

письменное

согласие

уполномоченного органа

(Госкомимущества) на совершение сделок с закреплением на праве хозяйственного ведения

или праве оперативного управления имуществом /1/.

В отношении государственных фондов такой определенности по порядку контроля за

использованием государственной собственности, передаваемой для деятельности фонда, нет.

Далее, при создании

фонда

решением

учредителя

формируется

постоянно

действующий коллегиальный орган управления – попечительский совет, который назначает

исполнительный орган фонда, осуществляет контроль за соответствием деятельности фонда

его уставным целям, а также иные полномочия, закрепленные уставом фонда. Получается,

что не учредитель а попечительский совет назначает

руководителя фонда, то есть

государственный орган создает попечительский совет, который и назначает руководителя

фонда.

Законодательно не

дано четкое

определение

состава

и

порядка

назначения

попечительского совета государственного фонда, хотя должны были быть учтены его

особенности, так как единственным учредителем государственного фонда является какой-

либо государственный орган, то есть само государство.

Среди проблемных вопросов можно отметить недостаточное правовое обеспечение

соотношения полномочий учредителя (лей) фонда и попечительского совета фонда.

Законодательно не определены взаимоотношения попечительского совета и учредителя

фонда в процессе деятельности фонда. Если это не определено уставом, то учредитель не

может ни переизбирать, ни влиять на решения попечительского совета.

Исполнительный орган фонда действует на основании и во исполнение решений

высшего органа управления и постоянно действующего коллегиального органа управления

фонда (попечительского совета) и подотчетен им, хотя назначение он получает от

попечительского совета. Руководитель фонда, с которым заключен индивидуальный

трудовой договор, не может быть членом попечительского совета как штатный работник

фонда. На наш взгляд, законодательно необходимо усилить контрольно-управляющую

функцию учредителя как волеформирующего органа фонда с определением более четких

границ полномочий попечительского совета.

Помимо

обозначения

организационно-правовой

формы

некоммерческого

юридического лица, понятие «фонд» используется также для обозначения акционерных

обществ с участием государства. Примером может служить Инвестиционный фонд

Казахстана со 100 процентным участием государства, с выделением ему бюджетных средств

для формирования уставного капитала /2/. Подобное к положение имеет и Инновационный

фонд, также

созданный

за

счет

средств государственного бюджета /3/. Являясь

акционерными обществами с участием государства, данные юридические лица используют

бюджетные средства в целях реализации государственных экономических интересов.

Государство, осуществляя свою экономическую функцию, производит вложения

бюджетных средств

в

предпринимательский

сектор экономики

не

напрямую, а

опосредованно через деятельность подконтрольных государству юридических лиц. Причем,

«проинвестированные» таким образом юридические

лица, как

правило, становятся

подконтрольными или зависимыми от инвестора – юридического лица, учредителем которого

выступает государство, а, значит, косвенно (вторично) зависимыми от самого государства. То

есть сохраняется непосредственный контроль государства за использованием бюджетных

Секция «Юриспруденция»

103

средств, выделенных институтам развития (создаваемым в форме юридических лиц,

подконтрольных государству). На наш взгляд, использование организационно-правовой

формы акционерного общества для создания и деятельности государственных (бюджетных)

фондов

происходит отчасти

из-за

несовершенства законодательных положений

о

государственных фондах, которые значительно затрудняют контроль государства за

использованием вложенных бюджетных и иных средств, в том числе и их возврат при

прекращении деятельности фонда при выполнении поставленных задач.

Государство в условиях рыночной экономики ведет активный поиск правовых средств

экономического, управленческого воздействия на деятельность хозяйствующих субъектов –

непосредственных участников рыночных отношений, а также способов осуществления

государственного предпринимательства, в связи с чем, закрепляются все новые способы

государственного управления экономикой. Изменение законодательных положений о

государственном

фонде, может быть даже

на

уровне

выделения

самостоятельной

организационно-правовой формы, позволит более активно использовать данную форму

юридических лиц в названных целях, не заменяя ее «суррогатом» в виде акционерных

обществ со стопроцентным участием государства.

Использованная литература:

1. Закон Республики Казахстан «О государственном предприятии» от 19 июня

1995 года с изменениями

2. Закон Республики Казахстан «Об инвестиционном фонде Казахстана» от 6

июля 2004 года

3. Постановление

правительства

РК «О

создании

акционерного общества

«Национальный инвестиционный фонд» от 30 мая 2003 года с изменениями

Проблема нарушения процессуальных сроков

Кутьин Антон Андреевич

студент

Университет российской академии образования Нижегородский филиал юридический

факультет, Нижний Новгород, Россия

E-mail: ant-kutin@yandex.ru

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях...

имеет право на справедливое и публичное разбирательство

дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом...".

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод ст. 6

Реализация принципа законности в гражданском судопроизводстве возможна только

при условии соблюдения всеми участниками дела норм гражданского процессуального права.

Одним из требований, предъявляемых Гражданским процессуальным кодексом РФ (далее -

ГПК) к поведению лиц, участвующих в деле, является требование добросовестности (ч. 2 ст.

35 ГПК). Недобросовестное поведение моделируется законодателем через установление

Ломоносов – 2009

104

санкций за

ненадлежащее

процессуальное

поведение

в

виде

злоупотребления

процессуальными

правами. Одной

из

форм

недобросовестного

поведения

является

затягивание судебного процесса. ГПК в отличие от Арбитражного процессуального кодекса

РФ (далее - АПК), оперирующего термином "затягивание судебного процесса", прямо не

использует указанное понятие, однако формулировка ст. 99 ГПК о "противодействии

правильному рассмотрению и разрешению дела" подразумевает поведение, направленное на

затягивание процесса.

Термин "затягивание судебного процесса" может характеризовать как объективное, так

и субъективное явление гражданского судопроизводства.

"Затягивание судебного процесса" в объективном смысле - это неблагоприятный для

правосудия результат процессуальной деятельности, возникший вне связи с виновными

действиями участников процесса. В данном случае "затягивание" - это диктуемая

требованиями

сложившейся

процессуальной

ситуации

необходимость совершения

определенных процессуальных

действий, без

которых правильное рассмотрение

и

разрешение дела становится невозможным.

"Затягивание судебного процесса" в субъективном смысле - это виновные действия

(бездействие) лица, участвующего в деле, направленные на максимальную отсрочку

принятия итогового судебного акта либо совершения определенного процессуального

действия.

Для затягивания процесса обычно используется институт отложения разбирательства

дела (ст. 169 ГПК). Для актуализации оснований, с которыми ГПК связывает возможность

отложения слушания дела