Поставленная в центр обсуждения проблема часто принимает вид классических противопоставлений – формулируется в виде проблемных отношений между наукой и политикой, активностью ученых и функционированием чиновников, теорией и идеологией. Эта дихотомия истина/власть всегда являлась камнем преткновения в  социальных науках: одни социологи и философы рефлексировали над эффектами ценностей и политических предпочтений ученых, пытались нащупывать линии разграничения между предметом философии и предметом научного исследования (М. Вебер, Г. Риккерт, В. Виндельбанд) и при этом рассматривали ценностные и политические идеалы как достойный объект философской теоретизации;  другие исследователи (в особенности философы науки) стремились демаркировать собственный домен (Р. Мертон, М. Полани, К. Поппер) как процесс трансляции истины из одного утверждения в другое, жестко отделенный от всякого рода «ненаучной» примеси.Этот  вопрос «интерпенетрации» науки и политики всегда волновал исследователей, но понимался по-разному.  Для одних наука всегда оставалась идеальной коммуникационной моделью для политики, недостижимым для последней идеалом общения, ведь в науке «несиловой консенсус» (согласно идеям К. Маркса, Дж. Дьюи, Ю. Хабермаса и т.д.) возникает словно естественным образом и, казалось бы, не требует внешнего политического принуждения. Другие утверждали, что научные ценности «скептицизма» (К. Поппер) и «коммунизма» в распределении научных достижений  (Р. Мертон) могут и должны внедряться в политическую практику, тем самым  либерализуя последнюю. Именно в этом виделось либеральным мыслителям место и роль теории в политико-правовой системе общества. Но разве не научный скептицизм требовал скептического отношения в том числе и к базовым установкам либерального общества? При этом именно наука (в виде тех или иных социальных теорий) послужила легитимацией тоталитаризма в его социал-националистической и «советско-коммунистической» версиях и зачастую превращалась в ключевого поставщика тоталитарных идеологий. Так, «коммунизм» представлял себя «научным» и необходимым следствием экономических общественных законов (Н. Бухарин, Б. Гессен, Дж. Бернал), а нацизм надстраивался на социально-биологических расовых теориях.В связи с этим организаторы конференции предлагают к обсуждению, среди прочих, следующие вопросы:

• Могут ли научные установки и ценности служить обоснованием политически устроенного социального порядка?
• Способна ли научная (в нашем случае – социальная) теория предложить истинное знание, очищенное от идеологических примесей и не допускающее злоупотребления в руках политика или идеолога?
• Насколько разрушителен радикальный скептицизм науки для фундаментальных политических ценностей свободы, патриотизма, равенства, не обосновывающихся рациональными аргументами, а требующих исключительной самовалидации?
• Влияют ли результаты научных описаний общества (теории общества, реконструкции общественного мнения, соцопросы и т.д.) на характер самого описываемого общества?

Мы надеемся, что эти общие вопросы о границах научного социального познания, получат конкретное рассмотрение применительно и к современной российской ситуации. Вопрос о том, может ли наука (и в особенности социальная теория) служить ориентиром и образцом социального устройства, мы ставим применительно к современному российскому обществу:

• Может ли активность ученого выходить за пределы его профессиональной деятельности, и имеет ли право социальный теоретик выступать политактивистом?

• Допустим ли политический контроль над наукой и образованием?  

• Должны ли политические, религиозные, патриотические ценности и установки детерминировать свободное научное исследование и происходит ли это в современной России?

• Какие формы явного или неявного социального контроля (фондирование и субсидирование, контроль над научными иерархиями (должностями и степенями), гранты и теньюры, индексирование публикационной активности, контролирование журналов) реализуются в России?

В этом контексте организаторы конференции ожидают по ее итогам продвинуть дискуссию  по фундаментальной проблеме:Должна ли наука (и социальная теория) остаться в «блестящей изоляции» от политики и одновременно выступать либеральной и «несиловой» моделью для политической коммуникации? Или же напротив, ей суждено оставаться чем-то вроде замкнутой традиционной корпорации, демонстрирующей признаки цехового устройства и контролирующейся ареопагом экспертов, неподотчетных финансирующему науку государству и обществу?

Кафедра социальной философии и философии истории философского факультета МГУ имени М.В.Ломоносова.

Адрес

Учебный корпус №1. Ломоносовский проспект, д.27, корп.4, 3 этаж, аудитория Г-321

Телефон

(495) 939-19-40

Еmail

socphil@philos.msu.ru